Он ответил мне не менее проницательным взглядом.
— Вы правы, Гордиан. Я не могу больше дурить вам голову. Хотя я сказал бы, что вы один из тех немногих в Риме людей, с кем стоило бы говорить честно. Нет, я пришел с другими новостями, а также, чтобы вручить вам подарок.
— Подарок?
В этот момент мой взгляд перехватила одна из юных рабынь.
— Еще посетители, — объявила она.
Лицо Муммия озарила улыбка от уха до уха.
— Да? — переспросил я.
— Два раба, хозяин. Они говорят, что принадлежат вашему гостю.
— Так зови же их!
В тот же момент появились две фигуры. Первым, на ком остановился мой взгляд, был Аполлон. Все такой же прекрасный. Из-за его спины в сад стремительно ворвалась фигура поменьше, повисшая на мне, прежде чем я успел ухватиться за сиденье, чтобы не свалиться. Метон обхватил руками мою шею и опрокинул меня на спину. Экон громко рассмеялся.
Муммий поднялся на ноги и вытянул руку. Аполлон выступил вперед, чуть прихрамывая. Вдвоем они поставили меня на ноги. Сияющий Метон стоял, широко улыбаясь мне и переминаясь с ноги на ногу. Он очень вырос с тех пор, как я видел его в последний раз, но все еще оставался мальчиком.
— Марк Муммий, я не понимаю. Красс говорил мне…
— Да, он хотел рассеять своих рабов по миру безвозвратно. Но Марк Красс, как вы знаете, далеко не самый умный из римлян, хотя и самый богатый. Мой агент разыскал Аполлона в Александрии. Его новый хозяин не желал с ним расставаться. Прошлым летом я поехал туда сам после окончания войны, еще до начала избирательной кампании. Чтобы разжать мертвую хватку этого человека, мне пришлось прибегнуть к римскому способу убеждения: немного серебра, немного стали — пришлось наполовину вытянуть меч из ножен, это был самый веский довод для этого животного. Аполлон ослаб от плохого обращения и по дороге в Рим чувствовал себя плохо. Он болел всю осень и зиму, но теперь совсем поправился.
Муммий почесал свой голый подбородок, и глаза его засветились.
— Он говорит, что без бороды я выгляжу лучше.
— И это правда! — ласково улыбаясь, подтвердил Аполлон.
— Думаю, что в конце концов привыкну к этому.
— А Красс знает? — спросил я.
— Про мою бороду? Ах, нет! Вы имеете в виду Аполлона. Может быть, да, а может быть, и нет. Я теперь вижусь с Крассом не слишком часто, только когда этого требуют мои обязанности. В обычных обстоятельствах его встреча с моими рабами маловероятна, а если бы это и случилось, то я сказал бы ему: «За что еще римляне боролись со Спартаком и умирали, как не во имя защиты права гражданина иметь рабов, каких им хочется»? Я не боюсь Красса. Думаю, что он слишком занят кознями против Помпея, чтобы заниматься подобными разборками со мной. — Он запустил руку в волосы Метона. — На розыски этого парня у меня ушло больше времени, хотя он был всего лишь в Сицилии. Там оказалось очень мало наших рабов. Купивший его крестьянин не обратил внимания на его способности и послал на сельские работы. Так, Метон?
— Он заставлял меня играть роль чучела в саду. Мне приходилось стоять целый день под солнцем, отпугивая птиц, и он связывал мне руки тряпкой, чтобы я не мог есть фрукты.
— Подумать только! — сказал я, проглотив подступивший к горлу комок. — А что с тем фракийцем, Александросом?
— Красс послал его на один из своих серебряных рудников в Испанию. Рабы обычно не живут долго в этих рудниках, даже самые сильные и молодые. Я отправил туда агента, чтобы попытаться анонимно его выкупить, но мастер не поддался уговорам. Боялся, что слух об этом дойдет до Красса. Затем Александроса перевели из рудника на «Фурию». Я надеялся вызволить его и оттуда. И всего несколько дней назад — в тот самый день, когда Метон приехал в Рим — я узнал, что на «Фурию» напали. Ее сожгли пираты с побережья Сардинии. Об этом рассказали спасшиеся матросы.
— А Александрос?
— «Фурия» затонула вместе с рабами, прикованными к своим столбам. — Муммий был очень мрачен.
Я отвернулся, чтобы опорожнить свой кубок.
— Еще более ужасная гибель, чем смерть Фауста Фабия! Он мог бы спастись, если бы оставался в той пещере, вместо того чтобы отправиться разоблачать Фабия. Но тогда сегодня не было бы в живых ни Аполлона, ни Метона. Все-таки какой замечательный народ, эти фракийцы! Олимпия об этом знает?
Муммий покачал головой.
— Я надеялся порадовать ее хорошими вестями, но этого я ей, наверное, никогда не скажу.
— Может быть, нам все же следует сказать ей о его смерти. В противном случае она может продолжать надеяться всю жизнь. Иайа достаточно мудра, чтобы найти способ сообщить ей об этом.
— Может быть.
В саду наступила долгая пауза. Был слышен лишь шелест стеблей астр, между которыми пробиралась кошка. Муммий улыбнулся.
— Знаете, я откладывал визит к вам, пока не смог явиться с сюрпризом. Метон, подойди сюда! Вы говорили Крассу, что хотели купить мальчика, не так ли? Это самое меньшее из того, что я мог бы сделать в благодарность вам за спасение Аполлона.
— Но я хотел его купить, чтобы спасти от Красса…
— Так примите его, пожалуйста, хотя бы назло Крассу! Вы знаете, мальчик умен и честен. Он украсит ваш дом.
Я посмотрел на улыбавшуюся мне рожицу Метона. И представил его со связанными тряпкой руками, голодным и изнывающим от жары, отпугивающим ворон от фруктовых деревьев под палящим солнцем.
— Хорошо, — проговорил я. — Я принимаю ваш подарок, Марк Муммий. Благодарю вас.
Муммий довольно улыбнулся. Потом на его лице появилось какое-то странное выражение, и он поспешно поднялся на ноги. Обернувшись, я увидел Вифанию, входящую к нам со стороны кухни.
Я взял ее руку в свою. Муммий застеснялся, и неловко переступал с ноги на ногу, как часто бывает с мужчинами в присутствии женщины, близкой к тому, чтобы родить ребенка.
— Моя жена, — представил я ее. — Гордиана Вифания.
Муммий молча поклонился. За его спиной радостно улыбался Аполлон. Маленький Метон смотрел на огромный живот Вифании, приоткрыв рот, в явном благоговении перед своей новой хозяйкой.
— Я не могу долго находиться в саду, — сказала Вифания. — Здесь слишком жарко. Я шла, чтобы ненадолго прилечь, но услышала голоса. Так, значит, вы Марк Муммий. Гордиан часто говорил мне о вас. Добро пожаловать в наш дом.
Муммий лишь глотал воздух и кивал. Вифания улыбнулась и ушла.
— Экон! — позвала она через плечо. — Пойдем со мной, помоги мне немного.
Экон кивнул нашим гостям, и последовал за ней.
— Но я думал…
— Да, Вифания была моей рабыней. И много лет мы были очень осторожны, избегая рождения ребенка. Я не хотел иметь детей своей собственной крови, рожденных в рабстве.
