Он развязал пояс пижамы и спустил ее на пол. Я затаила дыхание. Конечно, я знала анатомию, но, если не считать статуй, никогда не видела обнаженного мужчину, тем более возбужденного. Энгус, похоже, почувствовал это и помедлил, дав мне возможность все рассмотреть.
В конце концов он встал коленями на кровать и, подхватив меня под шею, опустил на постель.
Мгновение спустя, склонившись надо мной, он заглянул мне в глаза и спросил:
– Ты уверена, mo chridhe[20]? Это ведь не отменишь.
– Да, – прошептала я. – Я совершенно точно уверена.
Когда он вошел в меня, нахлынуло такое чувство, что меня начало трясти. Я обхватила его руками и ногами, держась изо всех сил.
На следующее утро, проснувшись, я лишь через пару мгновений поняла, что все это мне не приснилось. Свеча давно догорела, нас окружала пещерная тьма; мы лежали рядом, прижавшись обнаженными телами друг к другу. Одна рука Энгуса лежала под подушкой, вторую он перекинул через меня, его ладонь оказалась у меня между грудей. Я лежала очень тихо, обнимая его за руку. Когда он пошевелился, я прижала его руку к своему сердцу и провела пальцами вверх, до его плеча, дивясь, какие разные мы на ощупь. Он по-прежнему спал, но пульсирующие толчки понемногу усилились, и вот он уже прижимался ко мне сзади, расправившись во всю длину.
Я перекатилась и откинула простыню, стала целовать его в грудь, гладить шрамы губами и пальцами. Когда я добралась до его губ, он обхватил мое лицо ладонями и прижался губами к моим, раскрыв их, так что наше дыхание смешалось. Мгновение спустя он поднял меня, перекинул через себя, словно я ничего не весила, и опустил, так что мои колени оказались по обе стороны от него. Я уперлась обеими руками ему в живот, пораженно поняв, что сижу на нем верхом.
Он потянулся и провел кончиками пальцев по моим соскам. Я втянула воздух и едва смогла выдохнуть.
– Мэдди, mo chridhe, – произнес он.
– Энгус… Боже мой… – срывающимся голосом сказала я. – Я не знаю, что делать.
– Но делаешь ведь. Просто иди ко мне.
Я медленно опустила бедра и вовсе перестала дышать, когда ощутила, как он уперся в меня.
– Энгус…
– Все хорошо, – сказал он, гладя мое лицо. – Na stad[21]. Я здесь, с тобой.
Он не двигался, пока я вбирала его, медленно, медленно скользя вниз, пока он не вошел так глубоко, что наши бедра встретились; потом я поднялась так, что стала бояться его потерять, и снова упала, и мы снова соединились. Я склонилась вперед, упираясь руками по обе стороны его головы и тяжело дыша в подушку рядом с его лицом.
Он взял меня за талию, его бедра слегка поднимались каждый раз, когда я опускалась, он входил глубже и задерживался на дольше. Я чувствовала, как стучит его кровь, словно наши нервные окончания спаялись воедино.
У меня страшно дрожали ноги, и когда я подумала, что сейчас лишусь ума, Энгус потянулся и сжал мои руки, переплетя пальцы с моими – и ум меня покинул.
Сокращения были такими неожиданными, такими сильными, что я вскрикнула, и он обхватил мое лицо ладонями, накрыв губы своими, врываясь в меня все быстрее и настойчивее. Когда я ощутила, что и он сдался, меня пронзило таким бурным восторгом, что казалось, сердце сейчас остановится.
Потом мы лежали, обнявшись, он гладил меня по голове и по спине. Я зарылась лицом ему в шею, и каждый мой вдох был полон его запаха.
– Ну, – сказал он, поцеловав меня, – я бы здесь навсегда остался, но, боюсь, долг зовет.
Я поймала его за запястье.
– Я люблю тебя, Энгус Грант. Всем сердцем люблю.
Он склонился ко мне и долго, нежно поцеловал.
– А я тебя, mo chridhe.
Глава 39
Мэг безошибочно поняла, что произошло, едва взглянув на меня. Она ничего не сказала, просто понимающе улыбнулась. То, что я краснела и опускала глаза, и то, что на мне был тюрбан, потому что я не уложила волосы, загадочности не добавляло.
Я закончила уборку наверху примерно тогда же, когда Анна управилась внизу, и мы втроем собрались в кухне за столом на strupag.
Анна последние несколько дней корчевала камни с картофельных грядок на хуторе, и теперь у нее болела спина.
– Ведра камней, – объяснила она. – Весят больше, чем ведра молока, и их все время поднимаешь да ставишь, а потом наклоняешься, чтобы еще загрузить… Для спины смерть, уж вы мне поверьте. Я, в конце концов, как Рона, стану.
– Да не станешь, ты что, – сказала я, хотя и не настолько убедительно, как мне хотелось бы.
Похоже, жизнь на хуторе была и впрямь тяжела.
– Встань и облокотись на стол, – сказала Мэг. – Я тебя разомну.
Мэг встала сзади и стала массировать Анне спину, нажимая большими пальцами на крестец.
– Приду помочь тебе с камнями, – сказала Мэг. – Чем больше рук, тем легче работа.
– Вот уж нет, – ответила Анна с праведным негодованием. – Доктор Маклин пока тебе не позволял никакой работой заниматься, тем более камни таскать.
– Но не могу же я вовсе ничего не делать? – сказала Мэг. – Меня уже воротит от кроссвордов Мэдди и тамошнего жуткого языка – вот зачем, скажи, они счет чеком называют? Как бы то ни было, доктор Маклин мне уже со дня на день позволит работать, а это значит, я совершенно трудоспособна.
– Может, я могу помочь камни убирать, – сказала я.
Анна и Мэг молча уставились на меня. А через пару секунд расхохотались.
– И ручки выпачкать? – почти провыла Мэг.
– Я все время руки пачкаю!
– Что-то не заметила я, чтобы ты нынче предложила помочь мне с плитой, – сказала Анна.
– Ты не просила, – ответила я. – И, к твоему сведению, я в это время наверху мыла туалет. И тоже не заметила, чтобы ты предложила помощь.
– Ой, да ладно, – сказала Анна. – Мы же просто для смеха.
– Да знаю! – смеясь, ответила я. – Не глупи.
Анна прищурилась и осмотрела меня с головы до ног.
– У тебя нынче утром отличное настроение…
Входная дверь открылась и через пару секунд захлопнулась. Анна взглянула на часы.
– Должно быть, Уилли с почтой, – в панике произнесла она. – А я тут сижу, вся в саже и копоти из духовки!
– Бери тряпку и вытирайся, – сказала Мэг. – Я его придержу.
Ожидалось, что Уилли вот-вот поставит вопрос ребром, он уже попросил разрешения у отца Анны.
Природа этого притяжения была для меня загадочна – было понятно, что Уилли нашел в Анне, но что Анна нашла в Уилли? Он всегда казался мне злобным рыжим гномом, с готовностью всех осуждавшим, и к тому же он был на добрых двадцать лет старше Анны, но она явно была от него без ума. Наверное, все объяснялось тем, что любовь зла. Но мне все-таки было жаль бедного одноногого Джорджа.
