– Надо же! – хмыкнула она. – Везет мне на мужичков. Один лохматик, другой вот зелененький. Вот только не первой молодости.
Человек‑лягушка и впрямь был весь сгорбленный и морщинистый – видать, прожил невесть сколько лет.
– Дед, а дед, – окликнула его дива. – Тебе и впрямь так хреново?
– Да, – разлепил бледные губы птилай'йи.
– А давай вместе на воздух, а?
– Нет с‑сил‑л.
– Так я помогу! – с готовностью предложила домина.
– Пос‑с‑с‑той‑й… Ты добра‑а‑йа‑а… Не то, ш‑ш‑то Пр‑ред‑дат‑тель…
– Предатель? – удивилась свейка. – Кого ты имеешь в виду?
Волна боли прошла по всему телу глубоководного.
– Он… он… обману‑у‑ул нас‑с‑с… Обещ‑щ‑щал‑л отдат‑ть с‑сос‑суд‑д…
Час от часу не легче. Предатель. Сосуд. У Герты голова шла кругом от обилия свалившихся на нее эмоций и информации.
– Слушай, бледно‑зелененький, давай так. Я тебя отсюда вытащу. Мы вместе отыщем кого‑нибудь, и ты расскажешь им все по порядку.
– Н‑не п‑перебив‑ва‑ай‑й… Этот с‑с‑сос‑ссуд‑д‑д… Он мош‑ш‑шет укротит‑т‑ть Хоренну.
– Какого такого хрена?
– Хоренну… Ос‑стров‑в…
– Не понимаю, – пожала плечами актриса. – Зачем укрощать какой‑то остров? И где этот таинственный сосуд вместе с не менее таинственным предателем?
– На ко‑рабл‑ле.
– Те‑те‑те, – передразнила. – Да где тот корабль? Наверное, уже давно на дне морском. Ладно, губастенький. Загостились мы тут с тобой. Давай выбираться.
Она забралась в ванну и, обхватив старика под мышки, попыталась приподнять его. Птилай'йи издал болезненный стон.
– Ух, и тяжел ты, дедуля! Помог бы кто, а?
И так, на всякий случай, ни на что не надеясь, завопила что есть мочи:
– Помогите! Помоги‑и‑те‑е!!!
К ее глубочайшему удивлению в стене образовался проем и в нем показалась… лохматая и остроносая собачья морда.
– Кто здесь? – спросила псина по‑латыни.
Вслед за головой в щель просунулась вполне человеческая фигура, и Герта с облегчением узнала вновь пришедшего:
– О лохматик! О мой герой! Ты явился, чтобы меня спасти!
С радостным воплем Герта выпрыгнула из каменной купели, бросилась к кинокефалу и повисла у него на шее.
Из‑за ее спины донесся протяжный вопль:
– Пр‑ред‑дат‑тель… С‑с‑сос‑суд‑д… Йа‑йа‑а‑а‑а…
Освободившись от цепких рук киноактрисы, сыщик подбежал к мраморному резервуару. Там, навалившись грудью на бортик, стоял во весь рост древний жабоид. В остекленевших, мертвых глазах его застыл гнев, смешанный с ужасом.
Правая рука глубоководного была вытянута вперед. Средний из трех пальцев указывал на что‑то или кого‑то.
Быстро осмотрев тело, сыщик заметил на нем две или три явно смертельные раны, сочившиеся голубоватой слизью. Видимо, это последнее усилие стоило птилай'йи жизни.
Лайер оглянулся назад. Туда, куда указывал мертвец.
У прохода, освещаемые лучами местного солнца, стояли его спутники: Уриил Айсберг, Сай Тояма и Уркварт Север. Крепыши‑гоблины не смогли протиснуться сквозь узкую щель.
Так кого же имел в виду человек‑лягушка, упомянув предателя! И что это еще за таинственный сосуд!
Надо бы порасспросить актрису. Не набиться ли к ней на чашку кофе? Как‑никак, сама назвала Криса своим спасителем…
Глава двадцатаяЧАШКА КОФЕЮ
Погода была отличная, ясная. Небо оставалось белесым, как в пустыне. Море казалось расплавленным фиолетовым стеклом, раскачиваемым мелкой мертвой зыбью. В вышине проплывали редкие облака – белые и пышные.
Хотя по календарю стояла ранняя весна, казалось, что уже пришло знойное лето. Ибо в какую еще пору года солнце может быть таким неподвижным, закатно‑оранжевого оттенка, рождающим где‑то в глубинах мозга давящее ощущение чужого места.
«Титаник» по‑прежнему куда‑то плыл на спине невероятного живого существа – то ли бога, то ли просто древней твари. Один в бескрайнем океане. Ни единого признака кораблей, ни тем более суши.
Правда, нельзя сказать, что море так уж безжизненно. В подзорную трубу можно было разглядеть идущих вслед за Хоренной дельфинов. Не похожих на привычных по Средиземному морю – фиолетовых, как и окружающее их море, в несколько раз больше своих сородичей с Геба. Бока и животы светлые, с зеленым блеском, хищно, по‑змеиному извивающиеся тела, гребнистые плавники.
Иногда навстречу попадались огромные сизые пузыри, сияющие под лучами неугасимого солнца стеклянистым блеском. За ними тащились на многие сотни футов прозрачные щупальца. «Медузы» (или что оно там такое) здесь были, что называется, вне конкуренции.
Одним словом, все как и вчера, и позавчера.
Да, уже скоро как три дня они в этом странном мире.
Вот уж чего Крис не думал, не гадал, так это того, что пресловутую «теорию параллельных вселенных» (в истинности которой вообще‑то почти никто не сомневался) придется подтвердить на собственной шкуре.
Хотя, судя по всему, вселенная эта не совсем нормальная. Может, этот пресловутый «временной карман» – какой‑нибудь клочок, оторванный от Геба или другого мира для непонятных надобностей могущественными созданиями? Тем же Хоренной. Или хотя бы и Дьяволом? При этой мысли Крис сплюнул и перекрестился.
Но вообще‑то выходит, что их нынешний «хозяин» способен свободно перемещаться из одного мира в другой. Такое под силу только богам. Или Древним.
Об этой загадочной расе, правившей космосом в незапамятные времена, практически ничего не известно. Они были старше даже самих нетеру – египетских богов‑пришельцев с Сириуса‑Саху, которые, по сути, и создали цивилизацию Геба. В потаенных писаниях Та‑Кемета, дошедших из глубины веков под названием «Книги Тота», говорится, что Древние‑то как раз и были первыми порождениями Создателя, а затем и сами стали помогать Ему в творении. Как это понимать? Буквально или аллегорически? Кто знает.
Так вот, спрашивается: не одним ли из тех таинственных Древних является Хоренна?
И еще эти загадочные развалины. Как они оказались на «спине» чудовища (Левиафана, как его упорно именует Уриил Айсберг)?
