Во время этого отпуска Диана вообще была на грани эмоционального срыва. «Ее тревожили собственные чувства по отношению к Хору. Она была очень рассеянной, не могла сосредоточиться… Диана всегда была эксцентричной, но прежде всегда умела собраться и вовремя отойти от края»[379]. Однако не в этот раз. Рано утром, когда двери отеля были накрепко заперты, Диана спрыгнула с балкона своего номера на первом этаже (высота составляла около двадцати футов) в глубокий снег и ушла, не сообщив об этом никому из телохранителей.
Она вернулась в половине шестого. Сразу пошли слухи, что она встречалась с Оливером Хором, который остановился в Цурсе, но для этого ей пришлось бы брать такси, а это было слишком рискованно даже для такой авантюристки, как она. Скорее всего, она просто сбежала от своих спутников, чтобы встретиться со знакомым журналистом.
Кейт Мензес и Кэтрин Соме, самые близкие подруги Дианы, знали о Джеймсе Хьюитте и, конечно же, об Оливере Хоре. Романтические эскапады принцессы были им понятны и близки. Но общение с журналистом, каким бы достойным человеком он ни был, – это уже слишком. По-видимому, подруги выказали Диане свое неудовольствие и удивление, и ей это не понравилось. Диана, как и ее брошенный муж, не любила критики.
В тот период главным делом жизни для Дианы оставалась публичная война с мужем. В собственных интересах она использовала даже отдых с мальчиками. Ее фотографировали во флоридском Диснейленде и на пляжах. Уильям и Гарри доказывали широкой публике, какая она прекрасная мать. В этом она заметно выигрывала у своего эгоистичного и безразличного к детям мужа.
В августе 1993 года Диана с детьми приехала в Диснейленд. Кен Уорф отметил, что журналист Ричард Кей, пользующийся ее безусловным доверием, приехал сразу за ней и остановился в том же отеле, что и Диана. Мало того, номер был забронирован в день, когда Диана сообщила Уорфу, что хочет съездить во Флориду. К несчастью для британских журналистов, система безопасности ВИП-персон в компании Диснея была отлажена идеально: ни одна фотография не появилась в газетах. Из Флориды Диана с детьми отправилась на Багамы, в дом Мензесов в Лайфорд-Кэй. Туда ей позвонил адвокат, сообщил, что ей необходимо вернуться. Диана пыталась фотографироваться и на Багамах, что страшно раздражало Кена Уорфа. «Я буду делать то, что я хочу, – заявила телохранителю Диана. – Несправедливо запрещать мне это. Я просто хочу быть нормальной…»[380]
По возвращении в Англию Диана долго дулась на Уорфа – нехороший знак. Их отношения стали настолько холодными, что Уорф решил уйти сам, прежде чем его уволят. Ситуация обострялась постепенно: Уорф действительно пытался мешать Диане делать то, что она хочет, он всегда критиковал ее, когда она поступала «неправильно». И принцессе надоело. Кое-кто считает, что Диана решила расстаться с Уорфом, потому что тот слишком много о ней знал и видел ее в весьма неподобающих ее положению ситуациях. Сам Уорф считает, что к его увольнению приложил руку Оливер Хор – они недолюбливали друг друга, а Уорф отлично знал о романе принцессы. Шофер Дианы, Саймон Солари уволился почти одновременно с Уорфом. Диана всегда была очень подозрительна, а шофер знал о всех ее поездках. Она начала сомневаться в том, можно ли ему доверять. Позже Солари устроился в штат принца одним из камердинеров, но не сработался с Майклом Фосеттом.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения Уорфа, стали «фотографии в спортивном зале». В мае 1993 года репортеры сфотографировали Диану в спортивном зале на западе Лондона. В ноябре фотографии были опубликованы в Sunday Mirror. Снимки вызвали настоящий скандал. Газету обвинили во вмешательстве в личную жизнь, и Диана даже подала на Mirror в суд. Уорф – и не он один! – подозревал, что Диана сама организовала эти снимки с помощью владельца зала, Брюса Тейлора, чтобы впоследствии использовать их против Mirror. «Я убежден, – писал он, – что она сама придумала отличную наживку для газеты, получила свою долю рекламы и симпатий публики, отплатив репортерам по полной»[381]. Уорф отлично знал Диану и понимал, что подобный хитроумный план ей вполне по силам. И все же, несмотря на то что происходило между ними, верный детектив всегда высоко оценивал уникальные качества Дианы: «Она была потрясающей женщиной, которая умела менять мир и делать его лучше. Она знала, как поднять людей над серой повседневностью и заставить их почувствовать себя особенными. Она сделала это и со мной»[382].
Несмотря на конфликты из-за «вмешательства в личную жизнь» – а Диана организовывала все так, чтобы получить максимум позитивной рекламы для себя, – практически отсутствие этой самой личной жизни и ограничения, связанные с публичной ролью, начинали мучить Диану. Она чувствовала, что больше не может выносить постоянного присутствия телохранителей, которые знают о каждом ее шаге, не может выносить страха перед тем, что газетчики или муж раскроют ее тайны.
В ноябре, когда разразился скандал с фотографиями в спортивном зале, Диана задумала второй необдуманный шаг к бездне. 3 декабря она выступала в Дорчестере в пользу благотворительного фонда «Хэдвей» и единым махом уничтожила все, чего с таким трудом добивалась целый год. Она сказала, что собирается сократить свое участие в общественной жизни: «Я надеюсь, что вы сердцем поймете мой поступок и дадите мне то время и пространство, которых мне так не хватало в последние годы… Когда двенадцать лет назад я только начинала свою публичную жизнь, то понимала, что средства массовой информации будут интересоваться моими поступками. Я понимала, что их внимание неизбежно будет приковано и к нашей личной жизни. Но я не знала, насколько мучительным окажется это внимание. Я не представляла, в какой степени оно будет влиять на мои общественные обязанности и личную жизнь. Это просто невыносимо…»
Диана заявила, что ее поддерживают королева и принц Филипп (которые на самом деле безуспешно пытались отговорить ее от чрезмерной драматизации ситуации), и сознательно не стала упоминать принца Чарльза, хотя всячески давала понять, что развернутая им кампания против нее сыграла не последнюю роль в ее решении. Диана сидела, опустив голову и закусив губу. На глаза наворачивались слезы.
Первыми забеспокоились газеты и благотворительные организации – они имели наибольшую выгоду от публичного имиджа Дианы. Их чувства выразил один из журналистов в своем риторическом вопросе: «А не сами ли мы убили гусыню, которая несла нам золотые яйца?» Таблоиды недолго искали виновника своих несчастий. «ЧАРЛЬЗ ВЫНУДИЛ ДИАНУ УЙТИ: ГРУСТНАЯ ПРИНЦЕССА ПРЕКРАЩАЕТ УЧАСТВОВАТЬ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ», – гласил заголовок Sun. Журналист писал о кампании, которая настойчиво принижала роль Дианы, об изощренной пропагандистской машине Чарльза, которой удалось добиться успеха. Но, как это всегда бывало в жизни Дианы, мотивы ее драматического поступка были далеко не так однозначны.
15. Странные годы
Я не могу поверить тому, что мне говорили о ней… причем не верю буквально ни одному слову.
