– Не знаю, может, и брал, только не обратил внимания, что в той упаковке. Так и запишите в протокол.
– Хорошо. А как вы думаете, Олег Валерьевич, зачем этот дитилин нужен был вашей жене? Ну глюкозу, понятно, она вводила себе как питание при похудении. А дитилин-то ей зачем?
– Понятия не имею, – пожал плечами он. – Еще вопросы будут?
– Будут как к врачу. Вы говорили мне, что месяца два назад ваша жена впала в коматозное состояние после укола просроченной глюкозы, как она вам сказала. Теперь, когда выяснилось, что она хранила у себя дома дитилин, могла быть у нее такая реакция на этот препарат?
– Могла, – подтвердил он. – Дитилин угнетает дыхание, и при осложнениях прибегают к искусственному дыханию, что я тогда и сделал. – Вы думаете, она от укола дитилина умерла?
– Точно на этот вопрос смогут ответить только эксперты, – ответила она. – Ну что, раз мы нашли то, что искали, проводить обыск уже не имеет смысла, – подытожила она.
Поблагодарив понятых за помощь следствию, Зоя решила официально допросить Семенова, когда у нее будет больше информации о нем и его покойной супруге. Пока что никаких противоречий в его показаниях она не увидела. И даже если экспертиза даст заключение, что смерть его жены наступила от инъекции дитилина, предъявить ему обвинение в убийстве у нее нет пока никаких оснований. Его жена могла втайне от него вколоть себе этот дитилин или просто перепутать ампулы, тогда это можно было квалифицировать как трагическую случайность. А поскольку в судебной практике каждое сомнение толкуется в пользу обвиняемого, выходить на процесс, не имея ни одного прямого доказательства виновности Семенова, было бессмысленно. Но если Семенов все-таки собственноручно убил свою жену, то оставить его безнаказанным – это все равно что сказать ему – иди и дальше убивай, только следов не оставляй, и все тебе сойдет с рук. С такими безнадежными делами Зое сталкиваться еще не приходилось. И даже тот же дитилин, который она изъяла из холодильника Семенова, свидетельствовал за, а не против него. Ведь если бы он убил жену с помощью дитилина, то первым делом избавился бы от него, а не оставил на самом видном месте в собственном холодильнике. Ну, а инкриминировать ему то, что после визита следственно-оперативной группы он выбросил мусор, в котором могли быть шприц и пустая ампула от дитилина, – это просто смешно, но Зое было не до смеха. Ведь если бы на момент осмотра трупа этой использованной ампулы в его квартире не оказалось, это уже была бы не косвенная, а прямая улика против Семенова, которому можно было предъявить обвинение в том, что он намеренно избавился от орудия убийства.
В инструкции по применению дитилина написано, что его действие после внутривенного введения наступает уже через минуту. И тут Зою осенило! Если Нина Семенова сама сделала себе эту инъекцию с целью самоубийства, то должна была сделать этот укол лежа на диване, с которого встать бы уже не смогла. А это значит, что шприц, которым она сделала себе смертельный укол, и ампула от дитилина, а возможно, также пилочка для обрезания ампул должны были быть обнаружены где-то рядом с ее телом. Во всяком случае сложно себе представить, чтобы она сделала себе внутривенный укол дитилина (который, если верить инструкции, почти сразу прекращает подачу нервного импульса к мышцам, из-за чего наступает их полное расслабление, которое идет сверху вниз, от мимических мышц до кончиков пальцев ног), а потом прошла на кухню, чтобы выбросить шприц и ампулу в мусорное ведро, вернулась в свою комнату, легла в постель и в состоянии полного расслабления умерла от асфиксии. Максимум, что она могла сделать после такого укола до того, как у нее остановилось дыхание, – это укрыть себя одеялом. И подобрать использованную ампулу от дитилина и шприц мог только ее муж, который сегодня сказал, что он даже не знал о наличии в их доме дитилина. Из всего этого можно было сделать только один вывод – это не было самоубийством.
Когда в конце рабочего дня Зоя доложила прокурору свои соображения по этому делу, он ее полностью поддержал, но порекомендовал не спешить с арестом, пока не выяснены мотивы, толкнувшие его на убийство своей жены.
– А мотив, я думаю, у него мог быть только один – шерше ля фам, как говорят французы, то бишь «ищите женщину», – подняв указательный палец вверх, заметил Щепкин.
– Я вас поняла, – кивнула Зоя. – Если выяснится, что у Семенова есть любовница, из-за нее он и решился избавиться от опостылевшей жены. В общем, все банально, хотя и совершено это чисто медицинское убийство с изысканной, я бы сказала, изощренностью.
– Ну, Зоя Юрьевна, я рад, что вы меня не разочаровали. Любовница у этого Семенова наверняка есть, и, может быть, даже не одна. Вот только при толковом адвокате и фактическом отсутствии прямых улик, подтверждающих его вину, выиграть это дело в суде будет непросто.
– Да, на одних косвенных доказательствах мне трудно будет убедить судью вынести обвинительный приговор. Но я постараюсь, – заверила она.
– Со своей стороны я гарантирую тебе любую помощь и поддержку, – пообещал он.
«Не таким уж и плохим прокурором оказался этот Щепкин», – подумала Зоя, выходя из его кабинета.
Как и предполагал прокурор, любовница у Семенова действительно была, а свою жену он, видимо, и не любил никогда. К такому выводу Зоя пришла, побеседовав с родителями Нины, а также с ее подругами и сослуживцами, соседями по дому, которые много чего ей рассказали о ее отношениях с мужем, который чуть ли не в открытую ей изменял. И все они говорили, что у Нины был выдержанный и на редкость терпеливый характер. Даже зная об изменах мужа, она не устраивала ему семейных скандалов и не хотела с ним разводиться, чтобы ребенок не остался без отца. Если ради сына, в котором она души не чаяла, Нина смирилась с изменами мужа, то даже мыслей о самоубийстве она не должна была допускать, ведь тогда бы ее ребенок остался без матери, что было бы намного хуже, чем без такого распутного отца.
Что касается просроченной глюкозы, от которой, по свидетельству Семенова, его жена однажды впала в коматозное состояние и ему даже пришлось прибегнуть к искусственному дыханию и массажу сердца, чтобы вывести ее из этого состояния, то эксперты дали заключение, что применение старой глюкозы не может привести к коматозному состоянию. Это исключено. В медицинской практике неизвестно ни одного смертельного случая от инъекции глюкозы в условиях неправильной технологии приготовления и стерилизации ее раствора. Возможны осложнения аллергического характера, озноб и повышение температуры, но и только.
А вот влияние дитилина на организм было не таким безобидным, как глюкозы с истекшим сроком годности. И хотя эксперты не смогли обнаружить его в крови умершей, поскольку некоторые курареподобные средства при попадании в организм подвергаются ферментативному расщеплению, а дитилин разрушается холинэстеразой плазмы крови, они пришли к мнению, что смерть Семеновой наступила от отравления курареподобным веществом, а именно дитилином. Обосновано это мнение было тем, что при наличии признаков асфиксической смерти во внутренних органах Семеновой отсутствовали признаки каких-либо заболеваний, которые могли бы привести к наступлению быстрой смерти, и на ее теле не было никаких внешних следов механической асфиксии – повешения или удавления. Вот такой получился казус – отсутствие каких-либо следов преступления стало главной уликой против Семенова, применившего для убийства своей жены яд, не оставляющий следов. К косвенным уликам можно быть причислить и то, что он был квалифицированным анестезиологом и отлично знал фармакологические свойства курареподобных средств, в том числе и дитилина, которые применяются в анестезиологии для релаксации скелетных мышц при проведении операций. Правда, тот факт, что дитилин у него хранился в холодильнике на видном месте, из доказательства обвинения легко мог превратиться в доказательство защиты. Как правило, преступники заметают за собой следы, и у Семенова было время избавиться от ампул с дитилином, но он этого не сделал. Почему? И это было не единственное слабое звено в ее обвинении, полностью построенном на косвенных уликах. Не знала Зоя, и как ответить на вопрос, который на суде наверняка поднимет адвокат Семенова: зачем, если Семенов хотел убить свою жену, он накануне спас ей жизнь, когда та чуть не умерла у него на руках? А такой факт был, что подтвердили многие опрошенные ею свидетели, которым Нина рассказала об этом чуть не закончившемся трагедией случае. Кстати, она рассказала также, что когда к ней вернулось сознание, она первым делом спросила у мужа, не выкипел ли суп, который она поставила подогреть. Если допустить, будто в тот раз она хотела покончить жизнь самоубийством и сама уколола себе дитилин, то суп на горящей плите не оставила бы, и это лишний раз убедило Зою в том, что ни о каком самоубийстве Нина никогда не помышляла.
