Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Переодевалась она в своей, четвертой бригадной комнате, не желая заходить в пятнадцатую. Потом спустилась вниз, распихала по карманам бланки карт вызова, расходных листов, сообщений в поликлинику, обшарила салон машины для контроля целостности и наличия инвентаря. Кислорода в баллоне АН-8[32]было меньше одной атмосферы. Дима, злобно куривший на крыльце, на осторожный вопрос о причинах отсутствия кислорода (и невысказанный вопрос о причинах его непополнения к окончанию смены) разразился такими матюками, что Ира поспешно ретировалась.
— Напиши жалобу на меня! — проорал ей вслед Дима, зашвыривая сигарету на газон. — Давай!
Девушка перевела дух в заправочной, слушая тихие всхлипывания расстроенной Маши за стеной. Да что же за день сегодня такой был?
Началась вечерняя смена. Селектор разразился криками, выгоняя бригады со станции. Пятнадцатую не тронули. Не потому, что вызовов не было, ее держали для амбулаторного обслуживания.
Десять минут спустя в коридоре раздались громкие крики:
— Эй, врачи, давайте сюда живо! Кто у вас тут главный? Слышишь меня, ты?! Врача зови давай!
Кто-то забарабанил по дереву. Ира поднялась со скамейки.
Коридор наполнился гулким мужским гомоном. Мимо дверного проема заправочной пробежали трое хорошо одетых парней, волочивших на руках четвертого. Впрочем, пробежали — это сильно сказано, потому как их ощутимо шатало при каждом шаге. Они были явно «под кайфом». Ира достаточно в свое время проработала в наркологическом диспансере, чтобы этого не заметить.
— В чем дело? — раздался голос старшего врача.
— Давай, давай, шустрее, доктор! — подстегнул его все тот же наглый голос. Девушка выглянула из заправочной. Говорил высокий мужчина в темно-синем кашемировом пальто, небрежно распахнутом на груди, обнажая темно-бордовый, с синими полосами, галстук. На безымянных пальцах волосатых рук, высовывавшихся из рукавов пальто, золотились перстни, один из которых сверкнул бриллиантовым огнем. — Лечи пацана давай, вопросы потом задашь!
Было видно, что Нине Алиевне с трудом удается удержать себя в руках в ответ на такое обращение.
— Что с этим… «пацаном»?
— Что-что, много будешь знать, постареешь! Ну, шевелись, врачей зови, сколько ждать еще! Вытащите его — денег получите, не вытащите, — мужчина выразительно помахал кулаком в воздухе, — сами знаете, что получите!
— Оля, объяви пятнадцатую, — со сдержанной ненавистью произнесла Нина Алиевна.
— БРИГАДА ПЯТНАДЦАТЬ, АМБУЛАТОРНО! ВЫЗОВ СРОЧНЫЙ!
Ира торопливо бросилась обратно в заправочную, доставать сумку. Что там, и так понятно — передоз. И, судя по относительному спокойствию «распальцованного» мужчины, уже не первый.
Когда она вышла обратно, по коридору уже шел Зомби — врач Сергеев.
Пять лет после смерти дочери сильно изменили его, практически до неузнаваемости. От улыбчивого красавца-врача не осталось и следа. Теперь на его лице навечно, казалось, застыло выражение презрительного отвращения, которое любой, столкнувшийся с ним, мог смело адресовать к своей персоне. Щеки его втянулись, заострив скулы и нос, придавая его некогда симпатичному лицу подобие жутковатой маски, напоминавшей «лицо Гиппократа» покойника. Отсюда и родилось прозвище «Зомби». Единственные эмоции, которые он теперь проявлял, были негативными и очень скудными. Врачу ничего не стоило молчать всю смену, общаясь лишь на вызовах распоряжениями.
Сергеев жил один — Дина оставила его год спустя после потери Лены, перерезав себе вены в ванной, когда он был на очередном дежурстве. Она не смогла принять случившееся. После повторных похорон он окончательно замкнулся, окружив себя незримой капсулой, пробить которую было невозможно никому. Даже Коля, после трех лет попыток реабилитировать друга, был вынужден признать, что друг стал бывшим. Алексей Михайлович не разговаривал даже с ним. Он вообще ни с кем не разговаривал. Было ощущение, что он уже умер душой, а тело живет по инерции.
Фельдшера не любили его. За молчание, за занудство, за равнодушие и презрение, которое он излучал. Не любили… да и кто способен полюбить Зомби?
— Алексей Михайлович, у нас амбулаторный, — торопливо сказала Ира, стараясь не встречаться взглядом с поблекшими глазами, пристально смотрящими из впалых глазниц.
— Вижу, — бесцветно сказал врач, открывая дверь в кабинет.
Больной лежал на кушетке, периодически вздрагивая всем телом и неравномерно дыша. Трое, стоящих рядом с ним, повернулись к вошедшим.
— Кто врач?
— Я, — тихо ответил Сергеев. — В чем дело?
— Короче, врач, слушай сюда, — развязно начал юноша кавказской внешности, засовывая руки в карманы кожаной куртки. — Это хороший пацан, его надо спасти. Если не спасешь, я тебя из-под земли достану.
Ира невольно вздрогнула, бросив осторожный взгляд на дверь, как на путь отступления. Но та как раз впускала «распальцованного» мужчину.
— Ну, чего резину тянем?
Сергеев равнодушно скользнул по нему взглядом, после чего подошел к лежащему на кушетке. Это был молодой паренек, довольно симпатичный, прилично одетый и на вид ухоженный. Сейчас, правда, он смотрелся не очень, демонстрируя закатившиеся вверх глаза с узкими зрачками и цианотичный носогубный треугольник.
— Наркоман, — так же тихо произнес врач. — Передоз.
— Э-ээ, какое твое дело собачье? — тут же взвился кавказец. — Передоз — шмередоз, лечи давай!!
— Тихо, Дато, — осадил его мужчина с перстнями. — Не шелести!
Фельдшер, стараясь не привлекать к себе внимания, торопливо открыла укладку, доставая жгут, шприц, крафт-пакет с ватой и флакон со спиртом, внутренне негодуя. Диагноз ясен, тактика — тем более, какого черта Зомби тянет? Конфликт провоцирует?
— Кто он вам? — спросил врач, не торопясь доставать коробку с сильнодействующими препаратами, где лежала ампула налоксона.
— Это важно? — резко спросил мужчина.
— Это важно.
Ира почувствовала, что вспотела. Да что он творит, в конце концов? Еще бы паспорт попросил. Прибьют же.
«Распальцованный» пересек амбулаторный кабинет в два шага и сильно толкнул врача в грудь.
— Тогда слушай, Айболит херов. Это — мой сын. Мне до одного места, чем он там балуется, наркоман он или кто еще — это мой сын. Его жизнь мне дороже всей вашей врачебной шушеры в белых халатах. А ты поклялся эту жизнь беречь, когда клятву Гиппократа давал. И если сейчас он умрет здесь, ты тоже не заживешься. Ты меня хорошо понял?
Ира тревожно смотрела на обоих, держа в дрожащих руках упаковку со шприцем. Сергеев медленно кивнул, не сводя с него своих неприятных глаз.
— Я вас хорошо понял. Очень хорошо. А теперь я попрошу вас всех выйти.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
