Кто-то, играющий против нас, знает о нашем перемещении, знает о наших планах и возможностях и готов многое отдать ради того, чтобы убить нас. Мне неясны причины столь...
— Им нужна Элейни, — ответил эльф.
— Что? — переспросила Вайра, немного меняясь в лице. Кажется, она начинала понемногу оживать после потери человека, за пару часов ставшего для нее любимым, а затем утерянного окончательно и бесповоротно.
— Наши враги знают о Завесе. Именно поэтому они и хотят получить дитя в свои руки. Они пытаются понять, что же она такое и кто дарует Элейни эти силы.
— Значит, мятеж был организован с целью выкрасть Элейни, — примериваясь к мысли об этом, Вайра что-то мысленно сравнила и кивнула: — Да, все сходится. Наши враги рассчитали все замечательно. Не учли только дварфа перед дверями, который поднял тревогу, и телохранителей капитана, который как-то сумел догадаться о заговоре заранее... быть может, через Тинталя, который псионик и о способностях которого в отряде не знает почти никто. Или просто в силу врожденной осторожности и... — она тяжело вздохнула, — своей мудрости.
Полурослик вздохнул, кивая.
— Вы правы, — сказал он, — действительно, так все и было... Он подозревал и до того, как я сказал ему об этом. Я лишь проверил и обосновал его подозрения, читая тех, кого он просил.
Вайра кивнула и замолчала, глубоко задумавшись.
— Руководил нападением высокий бородатый человек в латах, богато одетый, — продолжил за нее Ллейн, — мы встретили его в подземельях, где он с еще четверыми, которых возглавлял Рябой, ожидал Элейни и сэра Витсона в точно назначенном месте. Минутой раньше жрец обрушил сруб. Скорее всего он рассчитывал, что мы узнаем лишь о мятеже внутри отряда, что от него самого не будет ни единого следа и что некоторое время мы будем считать, что Элейни мертва. План был проработан до последней мелочи. Но одного, самого главного, бородатый не учел. Маг немного опоздал. Вернее, пришел вовремя, но не успел выйти из стены, как материализовался там, и его разнесло на клочки. Он тоже все рассчитал точно, но одно изменило все его расчеты.
— Волна, — тихо сказал Вайра, глаза которой пылали, — та самая волна...
— Связь с Тейо, которая была вживлена в меня друидами и которая поставляет мне очень важную часть информации, а также обеспечивает меня множеством совершенно различных способностей, была мгновенно прервана. Сейчас она восстановилась, и я не отметил момента восстановления. Но, мне кажется, отныне что-то не так. Не совсем так. — Лицо его стало задумчивым и отрешенным.
— Моя связь с Призрачным Миром также на некоторое время была разорвана, очень грубо. У этого поля гигантская сила. Я начинаю верить в твою версию Ллейн. Сомневаюсь, что даже Ушедшие Высокие могут сделать такое.
— Оно пришло с севера, — добавил эльф и посмотрел на Элейни.
Вайра также взглянула на нее и, легко-легко коснувшись ее лба, погладила по чистым, слегка влажным волосам.
— Не знаю, — вздохнув, ответила девочка. — Когда она появилась, я почти узнала ее, но в это время тот... маг тащил меня сквозь землю, и вообще я была облачком. Теперь я ничего не чувствую, но вы правы, господин Ллейн. Все вокруг немного другое. Не совсем такое. А точно я вам сказать не могу.
Тут ветер прошелся по кронам, холодный, пришедший с севера, и вдруг воспоминание коснулось ее сердца ледяным предупреждающим пальцем.
— Знаю, — содрогнувшись, прошептала Элейни, расширенными глазами уставившись в серые глаза Ллейна. — Это оно. То, что пыталось найти нас. Что живет там, в глубине Большого Леса.
— Что это может значить? — спросила Вайра, закусив губу и пытаясь связать имеющуюся у нее информацию в единую картину. — Что же?
— Что мы из дней предзнаменования Вторжения перенеслись к его началу. В самый круговорот, который начинает заворачиваться вокруг всех нас, — ответил Ллейн, глаза которого сверкали в темноте. — Что Камень Времени перенес нас на три месяца вперед лишь ?а тем, чтобы скрыть Элейни от взоров тех, кто все это время повсюду ищет ее. И что теперь нам дарован шанс, упустив который, мы проиграем грядущую войну.
— Боги, — устало вздохнула Вайра, — во что же мы вляпались...
— Да, — неожиданно поднял голову до того молчаливо размышлявший эльф, — я еще не сказал самого главного, самого плохого. — Он полез в поясную сумочку и достал оттуда два кольца, снятых с отрубленной руки бородатого жреца.
— Черная стрела уничтожила всю магию, защищавшую нашего врага, — сказал Ллейн, — но вещи его остались магическими, так как они постоянно активны и закреплены. Оба этих кольца. Посмотри на символику и угадай, с чьим жрецом мы имеем дело.
— Он что-то говорил про то, что не хотел бы со мной обращаться жестоко, потому что его вера очень не одобряет этого, — неожиданно вспомнила Элейни, рассматривая изображенные на печатках перекрещенные мечи. — Госпожа Вайра, а что это за Бог?
Отверженная, уставившись на символы с выражением непонимания, изумления, недоверия, молчала с искаженным лицом.
— Да, — сказал в ответ ее мыслям Ллейн, — это ясно и без слов. Символы Бога воинского искусства, воина строгости, мужественности и чести. Одного из покровителей сил Света и лично Эйрканна Сереброокого. Небесного Воина — Радана, также называемого Мечником. Боюсь, милая, мы встали на пути не мятежников и не Ушедших Высоких. Боюсь, что нашим врагом является взыскующая нашей крови Империя... Хотя я и не могу понять, что общего у жреца Радана может быть с теми, кто уничтожил отряд границ... — Он помолчал, опустив глаза, и добавил: — Быть может, нам сдаться?
Вайра, судорожно выдохнув — до этого момента она не дышала, внезапно сильно побледнела.
— Дьявол, — прошептала она, — даже если против нас Империя, мы не можем сдаться. Мы можем лишь... следовать за ней. И никому ее не отдать.
Элейни опустила голову. Слезы текли по ее щекам.
Даниэль смотрел на звездное небо над рекой, слушал, как шумит вода и как негромко шумят, занятые разговором, мохнатые кони, смирно стоящие на другой части вытесанного Свободными плота.
Звезды мерцали, беззвучные, далекие, печальные.
Черный сидел рядом со скакунами, замерев, — это продолжалось уже два с половиной часа, с того момента, как стемнело.
Грета, кажется, снова истязала Родгара, который к концу первого дня путешествия, выползши из шатра не несколько минут, которые она ему дала, выглядел, словно тень.
Даниэлю не было дела ни до кого из них. Только Малыш, сладко спящий рядом, под одеялом, и греющий его бок, имел хоть какое-то значение... Хотя нет, еще Черный.
Непонятный, надменный, насмешливый. Холодный.
Он что-то знал об отце. И Даниэль, после всего произошедшего, вспоминая слова Катарины, отчетливо понимал: все очень непросто. Совсем не так, как казалось тогда, в радужном детстве, когда он был не одинок. И не так, как сверкало, грохотало в обрушившемся на него аду Королевской Охоты.
