Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Иногда выручало элементарное землячество: так, москвича Эммануила Николаевича Сосина (он же Михаил Николаевич Зарин) спасло то, что в лагере Ковно, куда он попал, один главный полицай оказался его земляком, москвичом с Мещанской улицы, — он-то и сорвал с него желтую звезду (сзади) и «отправил» в Германию.[289]
Младший лейтенант Борис Ильич Беликов, 39-летний еврей из Ялты, попал в плен под Харьковом, но не со своей частью, а с госпиталем, где лежал. Отчество он изменил на «Иванович», но спасение его было в том, что ни в сборном лагере в Чугуеве, ни в офицерском лагере во Владимире-Волынском, ни в арбайтскомандо под Кельце — он ни разу он не встретил знакомых. Два самых страшных его воспоминания: первое — когда в лагерь поступили новички (не дай бог кто из них знакомый!), второе — когда медосмотр и помывка в бане (он всегда старался проскочить в гуще людей и как можно скорей намылиться). Однажды ему послышалось, что кто-то обратился к нему не «Боря», а «Борух», и он бежал. Попал к партизанам из Армии Крайовой, а потом к своим.[290]
На волосок от гибели — как в России, так и в Голландии — прошел плен и студент истфака и ополченец (впоследствии профессор истории Ростовского университета) Герман Бауман.[291]
Михаил Меламед, военврач 192-й пехотной дивизии, попал в плен в сентябре 1941 года под Кировоградом. В лагере возле Винницы он объявил себя татарином. В июле 1942 года, после перевода в лагерь в Житомире, а именно в июле 1942 года, бежал, был снова пойман, отправлен в лагерь в Гомель, откуда снова бежал и примкнул к 27-й партизанской бригаде им. Кирова.[292]К партизанам — из бригады генерала Бегмы — в конечном счете попал и младший лейтенант Александр Абугов, взятый в плен в августе 1941 года.
Он перебывал во множестве лагерей для военнопленных — Умань, Винница (здесь, по его свидетельству, были расстреляны сотни евреев), Шепетовка, Брест-Литовск, Кобрин и Ковель (откуда он и бежал).[293]
А Исаака Евсеевича Азаркевича, уроженца Одессы (1921) и жителя Бруклина, судьба пленника довела до Норвегии.[294]Вот, вкратце, его поразительная «одиссея».
В плен он попал 11 октября 1941 года в районе ст. Жуковка на Центральном фронте вместе с 11 бойцами своего взвода. Несмотря на уважение к себе солдат, он сразу же оценил опасность ситуации и постарался затеряться в многотысячной колонне пленных. Их пригнали в лагерь в Жиздру в 75 км от Брянска: 30–40 тыс. чел. на большой, без строений, территории — гектара, наверное, в два, огороженной колючкой в 2–3 ряда, по углам вышки со стрелками. Болото, грязь. Кормить практически не кормили: на всех одна-единственная русская полевая кухня и немытая вареная картошка. От голода и холода умирали сотнями. На 20-й день, найдя случайно вход в бывшее овощехранилище, выходившее за пределы лагеря, Азаркевич сбежал. Но через 15 дней был пойман и помещен в другой лагерь — в Волхове («маленький», всего на 1500 чел.). Здесь он провел шесть месяцев, тут же и придумал себе «биографию»: стал Коршуновым Сергеем Григорьевичем (отца, Евсея, всю жизнь называли Гриша, да и мать была Берта Григорьевна), родом якобы из Царицына Московской области, где он и в самом деле прожил с 1923 по 1930 год. Знакомых в этом лагере не было, внешне он на еврея не был похож, разговорная речь чистая, русская, без акцента, в баню в лагере не водили.
Всю зиму и начало весны лагерь перебрасывали с места на место — из Волхова в Карачев, затем Мценск, Белев, Колкна, Плавск, район Черни. По 12–14 часов в день работали на расчистке снега и благоустройству шоссейных и железных дорог. Кормили отвратительно, многие умирали, слабых пристреливали. Но Коршунов-Азаркевич был молод и закален.
В мае 1942 года погрузили в вагоны и повезли на запад. Под Гомелем эшелон остановился на оправку: в кустах Азаркевич увидел трубу под полотном и спрятался в ней — немцы, видимо, хватились его и, выпустив по кустам очередь, уехали. Так он еще раз бежал, причем в армейской форме.
В лесу он набрел на деревушку, без немцев. У бабки из крайней избы прожил две недели, переоделся в гражданское. Он пошел на восток, по 25–30 км в день, обходя большие деревни и города, при этом не прятался, а держался смело, как местный житель. Намереваясь дойти до самой Одессы, где до войны жили его родители, он прошел всю Белоруссию и даже Украину — его маршрут пролегал через Алчевск, Луганск, Горловку, Сталино, Пятихатки, Никополь (здесь ему пришлось штыком убить немецкого солдата), Николаев. От Николаева на Одессу была короткая дорога с понтонным мостом через Буг. Прикинувшись немецким колонистом, он пересек и мост.
И вот в конце октября 1943 года — со стороны Пересыпи и Ярмочного рынка — он пришел в Одессу! Подошел к своему дому, но побоялся входить. Его «разгадал» извозчик, вывез из города, и он снова пошел — на Рыбницу. Там его с криком «лови жида!» начали ловить, но он вскочил в товарный вагон, который довез его до ст. Жеребовка. До зимы прожил на хуторе в Головановском районе за Ольшанкой, а когда в январе 1944 года он оттуда уходил, его накрыли и схватили кубанские казаки — и привезли на санях в Головановку, а оттуда в Уманскую тюрьму. Он сказался военнопленным, и его направили — пешком — в Первомайский лагерь, а оттуда — на 3-й день — в г. Балту (деревня, как он помнит, Пацецели).
В Балте он видел еврейское гетто — зрелище, которое его потрясло. После купания в замерзшей реке он заболел — сыпняком. Лечил его камфарой и валерьяной врач-еврей, американский подданный. В конце февраля колонной в 2000 чел. их отправили на запад пешком — через Украину, Молдавию, Румынию и Трансильванию — в сторону Венгрии. Спали на земле, питались кониной. Ослабевших пристреливали. Особенно тяжко было в Карпатах. До Венгрии добрело всего 800 чел. Отсюда на поезде через Будапешт (там он видел девушек-евреек в черных юбках и белых блузках с нашитыми магиндовидами) и Вену — под Штутгарт (начало мая 1944).
В лагере были пленные всех национальностей, каждая — в отдельной зоне. Впервые за полгода побывал в бане, одежду прожаривали. Фамилию изменил еще раз и стал Кулагиным Сергеем Григорьевичем, но с теми же биографическими данными, что и Коршунов. В шталаге, где ему присвоили номер 125 750, он провел 4 месяца: сельхозработы и работы на железной дороге. В сентябре 1944 года в лагере отобрали одних только русских и отправили морем из Гамбурга в Тронхайм в Норвегии, где он и пробыл до конца войны. Работа была каторжная — в две смены по 12 часов в день: строительство железнодорожных тоннелей в скалах.[295]Кормежка — всего 240 г. хлеба с добавками, баланда из брюквы и трески. Под конец все еле передвигались, доходили. Освободили их союзники 15 мая и передали в СССР.[296]
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
