— Я могу поинтересоваться, что тебя вдохновило пойти на такой серьезный риск?
— Разве не этим я занимаюсь много лет? Я рискую. Ты забыл? Я надеваю шляпу и плащ, натягиваю перчатки, — он высокомерно тыкал пальцем в каждый названный предмет, — и жду в тени ничего не подозревающих пассажиров. Я сплю с заряженным пистолетом, провожу ночи, затаившись в канавах, в то время как патрульные драгуны обыскивают лес, пытаясь меня найти. Я плюю в глаза опасности и смеюсь над перстом судьбы: И мне это нравится! Мне действительно все это нравится!
— Я это вижу, Тайрон Харт. — Дадли поджал губы и сцепил руки за спиной. — Ты мне расскажешь, что произошло?
— Что произошло? — Тайрон остановился посреди комнаты, наливая большой бокал коньяка. — Ты хочешь знать, что случилось? Я расскажу тебе, что случилось. Я вышел из этого вонючего борделя и поехал на север. Я гнал на север десять, а может, пятнадцать миль, у Ареса легкие едва не вылетели через глотку. Но он не жаловался, между прочим. Он только укусил меня за руку, когда я попробовал расседлать его.
— Не сомневаюсь, что утром он тебя простит, — пробормотал Дадли, наблюдая, как коньяк потоком устремляется в горло Тайрона — он осушил бокал залпом. — И ты, значит, сидел у дороги и…
— …и я спрашивал себя — почему? Почему я думаю черт знает о чем? Какое мне дело до того, что случится со столетним камердинером, который хочет сделать красивый жест и спасти свою госпожу? Почему я должен портить ему момент славы? — Он замолчал и махнул рукой. — Он написал признание, что он лично убил Эдгара Винсента — и абсолютно хладнокровно. Завтра в полдень его должны повесить, если Рос не получит от меня известия.
— Ах, — тихо сказал Робби.
— Завтра к полудню мы должны быть в Манчестере. Рос угрожал спустить своих дворняжек, но у нас есть собственные связи. Вывезти ее из Англии можно, эта проблема вполне разрешима. И как только мы сделаем это, у нее — молодой, красивой женщины, изгнанницы, сестры герцога, черт побери, — неприятности закончатся; она найдет богатого мужа в Новом Орлеане, который сможет защитить ее, там или еще где-то, куда она отправится.
— Новый Орлеан, значит, — спокойно кивнул Дадли. — И я полагаю, ты про Антуана упомянул.
— Да, в общем, она выживет. Они оба выживут без любых жестов, благородных или иных с моей стороны.
— Я все еще не уверен, что это имеет хоть какое-то отношение к ограблению кареты.
Тайрон снова наполнил бокал и понес к окну, вспоминая сцену на дороге.
Он дернул поводья, направляя Ареса, и тот полетел как ветер. Лунный свет заливал их. Когда наконец он остановил взмыленное животное, они замерли у обочины дороги, задыхаясь, и Тайрон в ярости вспомнил все известные ему ругательства. Внезапно он услышал знакомый звук на дороге и без всяких размышлений поднял воротник и вынул из-под плаща оба пистолета.
Это была маленькая дорожная коляска, невесть откуда взявшаяся, которую тащила пара лошадей серой масти.
Он подождал, пока они поравняются, и тронул Ареса. Тайрон спустил курок и выстрелил в воздух — это было предупреждение. Потом он закричал, чтобы они остановились. В коляске раздались крики, а сопровождающий почти вывалился из седла, торопясь спешиться.
— Ограбление, господа! — прорычал Тайрон. — Выкладывайте оружие, чтобы не разозлить меня, — тогда у меня не будет соблазна пустить вам пулю в лоб.
Из коляски раздался еще один вопль, но он проигнорировал его, ожидая, пока кучер отбросит мушкет и пистолет в сторону. Сопровождающий, казалось, врос в землю и заледенел, но быстро оттаял, когда увидел пистолеты, нацеленные в его сторону.
— Это Капитан Старлайт! — крикнул он, и от страха глаза его стали круглыми, как у совы. — Это Капитан Старлайт! Не стреляйте! Не стреляйте! — Потом он бросил оружие на дорогу, словно оно было раскаленным докрасна и обжигало до мяса.
Тайрон смотрел на узкую дверь.
— Эй, пассажиры! Я не из числа терпеливых. Не заставляйте меня просить дважды.
Дверь отлетела в сторону, и молодой человек лет двадцати выбрался из коляски. Его лицо было таким красным от негодования, что это было видно даже при тусклом свете лампы. Его спутница, столь же юная девушка в вечернем платье, рыдала от ужаса.
— Я требую, чтобы вы позволили нам проехать, — заявил молодой человек громко и настойчиво. — Мы с женой не сделали вам ничего дурного.
— Вы находитесь на моей дороге, — сказал в ответ Тайрон. — Этого уже достаточно. Но я закрою глаза на нарушение с вашей стороны, если вес вашего кошелька покажется мне весьма убедительным.
— В-вы невоспитанный человек, сэр!
— Я сегодня просто не засну, оттого что узнал о себе такую новость.
— М-мой кошелек в карете. Я… я должен взять его.
Тайрон махнул дулом пистолета в знак согласия и покачал головой: молодой дурачок вместо кошелька храбро взялся за пистолет. И когда отважный юный муж схватил оружие, Тайрон снова выстрелил, и вспышка пороха в темноте ночи была похожа на взрыв.
— Ты не убил его, надеюсь? — спросил Дадли, уводя Тайрона от окна.
— Нет, я не убил его, я только ужалил его пальцы. Но я заставил юнца вручить мне кошелек с четырнадцатью шиллингами. Его жена все время плакала и просила его повиноваться мне, только бы я позволил им проехать целыми и невредимыми. Они были совсем еще дети, а я размахивал оружием и напугал их до полусмерти за четырнадцать шиллингов.
Тайрон сделал большой глоток и снова вернулся к окну. В чем он не признался Дадли, так это в том, что он чуть не вернулся и не возвратил несчастный мешочек. Он отъехал уже довольно далеко, но перед глазами все еще стояло лицо женщины-ребенка, искаженное страхом, и он вдруг представил себя старым человеком с репутацией негодяя, который пугает беспомощных молодых влюбленных.
Ему надо было давным-давно бросить это занятие. Ему надо погрузить все на корабль — купить его специально для этого — и искать приключений в другом месте, если именно это ему необходимо.
Если именно это ему необходимо?
Он вор, он бандит с большой дороги, еретик, который живет от одного вдоха до другого, он наживается и процветает на обмане! А что взамен? Уютный, удобный дом, теплый очаг, жена и — и семь хныкающих ребятишек, которые цепляются за ноги?
— Господи Иисусе, — пробормотал Тайрон, глядя в темноту. Мысли о респектабельной жизни никогда не привлекали его. Он не заглядывал далеко в будущее. Только когда он стоял в тени и наблюдал за полуобнаженной француженкой, шедшей по дорожке лунного света, чтобы прижать руку к оконному стеклу, что-то незнакомое всколыхнулось в нем. Взгляд ее был полон печали и одиночества, и он почти забыл, почему оказался там. И когда он поцеловал ее, он даже не вспомнил, что должен уехать.
Его внутренний голос предупреждал об опасности уже тогда, но он отмахнулся от него. Он предупреждал его и сейчас, но, швыряя полупустой стакан в камин, Тайрон Харт прекрасно понимал, что и на этот раз он проигнорирует любые предостережения здравого смысла.
