Но она поверила, что сможет убедить Рочдейла, и поверила, что он поступит правильно. Все прошло идеально. Она была влюблена, теперь ей предстояло стать леди Рочдейл, никогда в жизни Грейс не была счастливее. Перестав быть вдовой епископа, она должна была стать женой распутника.
Грейс села за письменный стол, запрокинула голову и расхохоталась от радости.
Глава 18
Объявление в газетах вызвало настоящий переполох. В конце каждого сезона было много помолвок и свадеб, но ни одна из них не захватила светское общество так, как обручение Рочдейла и Грейс Марлоу. Эта новость стала самой пикантной темой для сплетников и любителей скандалов. Рочдейл не мог войти в дом, в магазин, в таверну или в клуб, чтобы не стать предметом вульгарных намеков, похлопывания по спине и бесконечных тостов. Его дразнили и поздравляли, над ним насмехались, издевались.
Это было чертовски неудобно.
– Ты стал другим человеком, – сказал ему Кэйзенов, когда услышал новость. – В последний раз, когда мы виделись, ты выглядел таким пристыженным страдальцем. Теперь могу поклясться, ты стал моложе. Ты выглядишь… счастливым. К сожалению, это не то слово, которое когда-либо подходило тебе, друг мой. Я рад, что все так хорошо сложилось. – Он усмехнулся. – Ну и сезон у нас выдался, а? Мы оба нашли любовь там, где меньше всего ожидали.
Кэйзенов был прав. Рочдейл действительно чувствовал себя моложе. Он не улыбался так часто с тех пор, как был мальчишкой в Суффолке. Наверное, он выглядит таким же томным дурачком, каким выглядел Кэйзенов, когда влюбился во вдову своего лучшего друга. Рочдейлу следовало бы чувствовать себя униженным, но в его жизни уже слишком поздно начинать беспокоиться о чужом мнении.
В качестве свадебного подарка Рочдейл решил купить Грейс лошадь. Как замечательно будет кататься вместе в парке ранним утром, когда там еще никого нет й можно пустить лошадей в свободный галоп. Она говорила, что раньше ей нравилось ездить верхом, но что она редко садилась на лошадь с тех пор, как покинула Девон. Нет сомнений, епископ не одобрял наездниц. Но Рочдейл рисовал в своем воображении Грейс в элегантной амазонке, с пером на шляпе, скачущей быстрее ветра, и решил, что ей нужна соответствующая лошадь.
Он стоял, прислонившись к широкой колонне, и наблюдал за хорошенькой, изящной гнедой кобылкой, которую водили разными аллюрами по кругу в «Таттерсоллз»,[4]когда услышанный обрывок разговора привлек его внимание. Он вытаращил глаза, услышав свое имя и слово «кандалы», за которым последовали громкие крики и хохот. Такой интерес к его личной жизни становится утомительным. Он не вышел из-за колонны, чтобы его не заметили и не вынудили вступить в разговор. Почему нельзя позволить мужчине спокойно любить женщину, почему весь свет устраивает из этого развлечение?
– …пари с Шином.
Рочдейл навострил уши. Проклятие! Он надеялся, что сплетни о том отвратительном пари уже иссякли.
– …женщина, как она, заключает пари с таким мерзким ублюдком, как Шин.
– Только Бог знает, какие ставки она предложила.
– Они, должно быть… были интересны для Шина, раз он на них согласился.
Неприличный смех наполнил воздух. Рочдейл забыл о лошади и сосредоточился на разговоре. Что-то тут не так. Непохоже, чтобы они говорили о его пари. Неужели было другое?
– Поскольку он проиграл, мы, вероятно, никогда не узнаем ее ставку.
– Интересно, что она выиграла?
– Зная вдову Марлоу, надо полагать, что она скорее всего получила крупный банковский чек для своей чертовой благотворительности. Если верить моей жене, это все, что ее интересует.
– Ты прав – она, наверное, выиграла крупное пожертвование и в придачу поставила на колени Рочдейла.
Опять хриплый хохот.
– Остается только восхищаться ее смелостью, поспорить, что заставит Рочдейла жениться на ней.
Что?
– Я-то думал, он крепкий орешек.
– Должно быть, она сыграла его же оружием, соблазнением.
– Надо же, а говорили, что она набожная.
– Набожная или развратница, в конце концов они все всегда добиваются своего.
Мужчины отошли в сторону, и Рочдейл больше ничего не услышал. Но он понял достаточно. Грейс заключила пари с Шином, что сможет заставить Рочдейла жениться на ней.
И разумеется, выиграла.
Внутри начал закипать гнев.
Неудивительно, что она пригласила его к себе домой и бросилась, в его объятия. Неудивительно, что она так открыто намекала, что хочет большего, чем просто роман. Но почему? Зачем ей заключать такое пари? И тем более с Шином. И что же она выиграла? Еще одно крыло в Марлоу-Хаусе? Второй этаж? Третий?
Проклятие! Она обвела его вокруг пальца как дурака. Он точно не знал почему и что она этим выиграла, но вся сцена в ее гостиной начала приобретать больше смысла. Грейс хотела, чтобы он женился на ней, чтобы остановить сплетни из-за его пари. И с подачи Шина захотела, чтобы их свадьба состоялась немедленно. Нет сомнений, Шин установил ей временные рамки, точно так же, как сделал с Рочдейлом. И ей нужно было объявление в газетах как доказательство своего выигрыша.
Он сразу же вспомнил, как она настаивала, чтобы он не выходил из нее во время близости, рискуя родить ребенка, который еще больше привязал бы его к ней.
Раскаленный гнев нахлынул на него, струясь по венам. Будь она проклята! Рочдейл думал, что она другая. Но она оказалась такой же, как все, использовала его, чтобы достичь своих целей. Точно так же, как любая другая. А он был слишком ослеплен любовью, чтобы разглядеть это.
Но теперь его зрение прояснилось. Он увидел ее такой, какая она есть. Женщина, которую он считал такой чистосердечной и хорошей, сделала из него дурака. Она заставила, его мучиться от чувства вины, заставила умолять о прощении, заставила полюбить. И все это, чтобы спасти свою репутацию и выиграть пари у Шина.
В конечном счете она ничем не лучше его. Но еще не поздно положить конец этой игре, он еще не безнадежно попал в западню.
Было еще слишком раннее время для шампанского, но Грейс было все равно, так же как и ее подругам. Нужно было отпраздновать две помолвки: Пенелопы с Юстасом Толливером и Грейс с Рочдейлом.
«Веселые вдовы» снова собрались в гостиной Грейс, своем любимом месте для встреч. Лакей откупорил две бутылки французского шампанского и налил его в высокие бокалы с изящными, витыми ножками. Горничная поставила подносы с засахаренными фруктами и пирожными на стоящие рядом столики, но никто, похоже, не интересовался едой. Настроение было таким же пенящимся, как вино, все смеялись и говорили одновременно.
Вильгельмина встала и подняла бокал, призывая к тишине. Все глаза в ожидании обратились к ней.
