«Знакомое имя. Но чье? Ее собственное? Нет, вряд ли! Может быть, она знала женщину с таким именем?» Марла напрягла память, но тщетно; прошлое ее по-прежнему скрывалось за опущенным занавесом.
Выехав на шоссе, Ник взглянул на свою спутницу.
– Это имя тебе что-нибудь говорит?
– Да... может быть. – Она нацепила на нос очки. – Кажется... нет, бесполезно – ничего не помню. – Марла неопределенно пошевелила в воздухе растопыренными пальцами. – Плавают какие-то обрывки. Пытаюсь ухватить, а они выскальзывают из рук. Но в одном я уверена – я уже слышала это имя. Знаешь, звучит странно, но мне вдруг показалось, что в каком-то смысле Конрад знает обо мне больше, чем я сама. – Она вздохнула и приоткрыла окно, впуская в машину просоленный морем воздух. – Иногда я не могу отличить реальность от фантазий. Но эта враждебность, откровенная ненависть у него на лице – это ведь было, я это не придумала! И как совместить это со всем, что мне рассказывали о нем и о наших отношениях?
– Да, он был не очень-то рад тебя видеть, – глубокомысленно заметил Ник, не зная, что еще сказать.
– Он меня ненавидит!
– По крайней мере, сегодня, – согласился Ник.
– А мне твердят, – заговорила Марла, глядя в окно, на зеленеющие холмы, – что мы с ним невероятно близки, что он осыпал меня дорогими подарками, что я для него была единственным светом в окошке. Или я чего-то очень сильно не понимаю, или все это вранье! С того самого момента, как я очнулась, стоило мне подумать об отце, как появлялось смутное ощущение, что в наших отношениях что-то неладно. Что мы не нравимся друг другу. Не нравимся. Это еще мягко сказано, правда?
Она бы посмеялась над абсурдностью ситуации, если бы все это не было так грустно. Столько родственников, а душевной близости с ними нет. Ни с мужем, ни с дочерью. Только с малышом. И с Ником.
– Почему, интересно, – помолчав, заговорила Марла, – он решил, что я была здесь с Алексом?
– Медсестра сказала, что из-за таблеток он не отличает сны от яви, – ответил Ник. Марла взглянула на него.
– Ты сам-то веришь, что дело в этом?
– Не знаю. Что-то здесь не так. Спросим Алекса.
– Интересная получится застольная беседа, – пробормотала Марла и погрузилась в молчание.
Конрад назвал ее фальшивкой, обманщицей, самозванкой. Похоже, он принял ее за другую. За женщину, которая пыталась выдать себя за его дочь. Было такое в действительности – или это ему приснилось?
– Ты знаешь, что большая часть состояния Конрада после его смерти отойдет Джеймсу? – спросил вдруг Ник.
– Малышу? Деньги моего отца получит мой сын? Погоди минуту, – подняла руку Марла. – Откуда ты это узнал?
– Выполнил домашнее задание.
– Иными словами, шпионил и разнюхивал?
Ник включил радио и крутил ручку настройки, пока не нашел музыкальную станцию, передающую мягкий рок. Кабину заполнили звуки старой песенки Билли Джоэла.
– Называй как хочешь. Я просто стараюсь понять, что здесь происходит.
– Я тоже, – призналась Марла, хоть и неприятно было сознавать, что Ник знает о ее жизни больше ее самой. – Ты уверен насчет завещания?
– Абсолютно. На меня работает частный сыщик. У него есть связи – по крайней мере, так он говорит. Содержание завещания в общих чертах таково: основной капитал отходит внуку, прочие родственники получают символические суммы.
– Боже мой, но почему?
– Очевидно, твой отец хочет передать свое имя наследнику-мужчине. Рори на эту роль не подходит – он безнадежно болен. Вот почему на твои плечи легла обязанность родить сына. Продолжателя рода.
– Но ведь его фамилия будет уже не Эмхерст!
– Он Джеймс Эмхерст Кейхилл.
– Поверить не могу! Дикость какая-то! Продолжатель рода. Словно в Средние века.
Однако, вспомнив человека, которого считала своим отцом, Марла не могла не признать, что такое решение вполне в его стиле.
– Это его деньги. Он вправе делать с ними все, что хочет, – заметил Ник.
Над Заливом пролетел самолет, расчертив синее небо белой полосой.
– Но Джеймсу всего девять недель от роду!
– Этому ребенку повезло родиться мальчиком.
– Ты уверен, что это везение, а не проклятие? Марла не могла забыть ужас, охвативший ее при виде отца – полутрупа, живого скелета, переполненного злобой и подозрительностью. Где же любящий отец, что покупал ей драгоценности и машины, как другие отцы покупают детям конфеты? Где человек, что вырастил ее, воспитал, с нетерпением ждал от нее внуков?
– Кто такая Кайли? – спросил вдруг Ник.
– Если бы я знала! Кажется, я слышала это имя прежде, только не могу вспомнить, где и когда.
Ник задумался, рассеянно барабаня пальцами по рулю.
– Может быть, у тебя есть сестра? – заговорил он немного погодя. – Сводная?
– Об этом я уже думала, – откликнулась она. – Но почему о ней никто ничего не знает?
– Постыдная семейная тайна. Может быть, в мозгах у Конрада все перепуталось, и он принял тебя за нее.
– Может быть, – согласилась Марла, хотя такое объяснение показалось ей натянутым. Но почему еще он мог назвать ее чужим именем? – А может, я и есть Кайли? – усмехнулась она, приподняв бровь. – Откуда мне знать?
– Тогда где Марла и как случилось, что все приняли тебя за любимую дочурку Конрада?
– Не все, – откликнулась она, глядя в окно, где мелькали вдоль узкоколейки поля, придорожные столбы и редкие коттеджи. – Сисси меня не узнает. И Конрад тоже. Да я и сама себя не узнаю. А ты? – Она повернула голову, чтобы смотреть прямо на него. – Ты меня когда-то знал. И, судя по всему, знал очень близко. Ник молчал, крепко сжимая руль.
– Как ты считаешь, я – Марла? – спросила она напрямик.
– Да. – Губы его плотно сжались. Загорелая кожа резко обтянула скулы.
– Почему? Мое лицо сильно изменилось после операции. Ты не видел меня... сколько – больше двенадцати лет?
Костяшки его пальцев побелели. На тыльных сторонах кистей вздулись и запульсировали вены.
– Это верно.
– Тогда откуда ты знаешь?
Он молчал. Марла коснулась его руки.
– Откуда, Ник?
– Черт побери, да потому, как я реагирую на тебя! – Он бросил на нее пристальный взгляд. – Вспомни хотя бы прошлую ночь.
– Д-да, – прошептала она, уронив руку.
– Обычно, Марла, – сухо проговорил Ник, – я не веду себя как озабоченный подросток. Это не мой стиль.
Взгляд его, синий, пронзительный, острый, проникал в душу, как нож. Марле захотелось сжаться в комок, но она выпрямилась и взглянула ему прямо в глаза.
