У Митиё не возникало сомнений в том, что она навеки стала любовницей Мамору. Ради любимого она была готова даже сделать операцию по увеличению и без того огромной груди. И дело было не только в этом. Она поверила тому, что Мамору просто сболтнул, изрядно напившись, ей показалось, что сокровище семьи Токива, их благородный сын, заинтересовался ею всерьез. Вот что Мамору пообещал Митиё:
– Я бы на сиськах твоих женился.
Мамору отвел Митиё в клинику пластической хирургии и попросил ввести ей в каждую грудь силикон объемом в пятьсот кубиков. Ему отказали. Они обошли три клиники, но везде услышали отказ по одной и той же причине. Врачи уверяли, что в Японии нет таких технологий, максимум возможного – по триста кубиков в каждую грудь. Если ввести большее количество, грудь может лопнуть. Мамору смеялся: такие истории бывают только в комиксах, но врачи объясняли ему это с самым серьезным видом.
При введении силикона ткани груди начинают расширяться, пытаясь избавиться от постороннего вещества. Точно так же разбухают ткани на месте пореза. Спустя какое-то время после операции в груди появляются затвердения. Если не начать делать массаж, даже через боль, чтобы ткани постепенно привыкли к силикону, то грудь на самом деле может лопнуть.
Но Мамору не давала покоя мысль о двух тысячах кубиков. Он занялся поиском американских клиник пластической хирургии и обнаружил специалиста по увеличению груди в Беверли-Хиллз – тот брался увеличить грудь до любых размеров. Мамору не жалел денег на свои прихоти и, сказав Митиё, что хочет показать ей Голливуд, полетел с ней в Лос-Анджелес. Он почти силой заставил ее лечь на операцию.
Операция прошла успешно, теперь вместо груди у нее были сверхбаллистические ракеты. Они превратились в оружие, которое сводило с ума. Но Мамору радости не испытывал, наоборот, ему стало казаться, что это выглядит как патология. На самом деле результатом операции была серьезная травма груди. Вся грудь у Митиё была в затвердениях, соски опухли и болели, даже если просто соприкасались с футболкой, кроме того, невероятной тяжести грудь создавала нагрузку на позвоночник. Врачи рекомендовали разминать грудь, но Митиё говорила, что ей больно, как только Мамору легонько клал на нее руки. Но Мамору не обращал на это внимания и безжалостно мял ей грудь пальцами, а Митиё кричала от боли и сбрасывала его руки.
– Если не делать массаж, твоя дорогая грудь лопнет.
Она кивала в ответ на уговоры Мамору, но, видимо, боль в груди была просто невыносима, и она в слезах умоляла его:
– Ну, пожалуйста, не надо.
Тогда Мамору перешел к силовым методам. Он напоил ее саке, привязал руки к спинке кровати, связал ноги, вставил в рот кляп и начал разминать ей грудь: снизу вверх, от боков к центру. Митиё беззвучно кричала, извивалась всем телом, лицо ее покраснело, по щекам текли слезы. Мамору стало жаль ее, и, чтобы немного уменьшить ее страдания, он вошел в нее.
Митиё посмотрела на Мамору заплаканными глазами и попросила:
– Давай скорей поженимся.
12.2
Вообще-то Мамору вовсе не собирался жениться на Митиё. В его поле зрения не существовало ничего, кроме ее груди. У Митиё было очаровательное детское личико, которое могло давать успокоение уставшему, избавлять от напряжения. Преданная Мамору, она исполняла любое его желание, но Мамору было на это наплевать, он поклонялся ее гигантской груди, как двум идолам, и больше его ничто не интересовало. Его совсем не привлекали ее человеческие качества.
Митиё чувствовала, что Мамору становится холоднее день ото дня, но она продолжала верить в его порядочность. Разве может человек, который так самозабвенно массировал ей грудь после операции, предать ее? Она была уверена в нем. Даже когда Мамору заявил: «Я не женюсь на тебе», – Митиё посчитала эти слова его минутным капризом и отнеслась к ним несерьезно. Боль в ее опухшей груди пока еще не переросла в ненависть.
Мамору позвал Каору. Он строил тайные планы переключить Митиё на Каору, чтобы исправить это недоразумение с большегрудой девицей и заставить ее отказаться от мечты выйти за него замуж. Нельзя было допустить, чтобы в его блестящей биографии появились пятна. Он позвал Каору в бар гостиницы «Империал» и объявил ему:
– У тебя, наверное, есть интерес к большегрудым телкам? Все мужики, даже те, у кого нет эдипова комплекса, ищут успокоения в большой груди.
Каору сказал, что особого интереса не испытывает.
– Я вообще-то не собираюсь навязывать тебе свои пристрастия, – продолжил Мамору. – Проблема в том, что хотя у этой девки сиськи огромные, я бы хотел, чтобы ты взял ее себе, если ты не против. Ей двадцать лёт, работает моделью, хочет стать актрисой.
– Братец, ты же никогда ничего не предлагаешь просто так. В чем тут дело?
– Да ни в чем. Мне сиськи ее нравятся, а вот характер и образ мыслей – нет. Я бы взял от нее только сиськи, а остальное тебе отдал.
Как всегда, Мамору был само откровение. Каору только и мог, что усмехнуться.
– Я же не уговариваю тебя полюбить ее, – добавил Мамору. – Надо сделать так, чтобы она увлеклась тобой. Этого достаточно. Когда ты поешь и двигаешься, любая баба тает. Пусть твои красивые голос и лицо послужат на благо дома Токива.
По расчетам Мамору, если бы Митиё полюбила Каору, она бы перестала говорить о замужестве и он смог бы, как и прежде, баловаться с ней, как с любимой игрушкой. Полюбив другого мужчину, Митиё, наверное, почувствует себя виноватой перед ним, Мамору. А он тогда продемонстрирует ей свое великодушие. Выполнив свою миссию, Каору быстренько исчезнет из поля зрения Митиё. И тогда все вернется на свои места. И он сможет продолжать наслаждаться большой грудью.
Каору решительно отказался от роли фальшивого соперника, которую ему навязывал Мамору. Но, судя по всему, Мамору с самого начала предугадал его реакцию и сперва изобразил великодушие, а потом вдруг огорошил:
– В Америке я встречался с Фудзико.
Каору давно не слышал этого имени из чужих уст, по его невозмутимой физиономци пробежала тень.
– Я ездил к адвокату, консультанту /Шкива Сёдзи», который живет в Бостоне, и позвонил ей домой.
Мы с ней поужинали. Пять лет я ее не видел – она стала красавицей. Скучает по Японии. Я спросил ее: что ты будешь делать, когда вернешься? И знаешь, что она ответила? Встретилась бы с друзьями. Мы и о тебе поговорили. О том, что женщины тебя в одиночестве не оставляют. Но я сказал ей, что в сердце Каору есть место только для двух женщин.
– Двух?
– Ну, я имел в виду твою маму и Фудзико. Мне, пожалуй, подошла бы такая жена, как Фудзико. Если бы ты разрешил, я написал бы официальное письмо семье Асакава и попросил: позвольте Мамору Токива встречаться с вашей дочерью Фудзико Асакава в преддверии свадьбы.
По выражению лица Мамору было невозможно угадать, говорит ли он всерьез. Наверное, врет. Но Каору ухватился за эту ложь:
