Ночь
Я узнал, что скрывает Федерико! На банкете я сидел рядом с ним — близко, как перо к бумаге, — и тем не менее он упорно отводил от меня взгляд. Миранда тоже, но я ее не виню. Я попросил бы у нее прощения за то, что так ужасно ее подвел, однако у меня нет времени.
В самый разгар банкета, когда на золотых подносах подали жареных кур и голубей, кардинал Джованни произнес речь.
— Любовь — семя жизни, — сказал он. — Есть любовь к семье, человечеству и Богу. Когда одна из них дополняет другую, счастье льется рекой. Благодаря своей большой любви к Миранде герцог Федерико согласился отправиться со своей нареченной в паломничество и получить в Риме благословение папы!
Все наперебой стали поздравлять Федерико, сиявшего от гордости. Я посмотрел на Миранду. Похоже, ее это озадачило не меньше моего. И тут до меня дошло, почему Федерико не разговаривает со мной! Он предал меня! Предал, чтобы исполнить каприз Миранды, о котором она даже вспомнить не может! Федерико думает, что, если он отвезет ее в Рим, как она просила несколько месяцев назад, Миранда полюбит его. И взамен на безопасный проезд герцог позволит Джованни арестовать меня. А я-то полагал, Федерико меня защитит! Какой же я дурак! Он и не подумает меня защищать! С какой стати? Я ему больше не нужен. Если понадобится, он будет менять дегустаторов каждый день!
Когда Джованни сел, все поздравили его за то, что он помирился с Федерико. «Уго, ты покойник!» — сказал я себе. И совершенно потерял контроль над органами чувств. Да и зачем они мне теперь? В голове моей эхом отдавались голоса, словно крики гигантов. Глаза закатились, я ничего больше не видел. Мой изощренный нос, которым прежде я управлял так же ловко, как Граццари — своей кистью, больше не повиновался мне. Я неожиданно учуял не только запах чеснока, лимона, копченого сыра и фенхеля, но также амбры, мускуса и розмарина. Я ощущал, как пахнут бархатные камзолы гостей, их шерстяные рубашки и отороченные золотом подолы. Все вокруг меня судачили о будущей встрече Миранды с папой римским, а я задыхался от смрада немытых волос, пота под мышками, грязи между пальцами ног, дерьма в задницах. Меня чуть не вырвало от вони самодовольства, распиравшего Джованни, глаза слезились от невыносимого зловония похоти, обуявшей Федерико. У меня перехватило дыхание от острого запаха отчаяния Миранды.
Матерь Божья! Что я сделал со своей дочерью? Я принес ее в жертву, чтобы снова обрести вкус к еде!
И тут я почуял еще один запашок. Похороненный под остальными, он змеей выполз из моего желчного пузыря прямо в горло. Это был мой страх. Мое предательство. Моя трусость.
Я сидел, задыхаясь, а гости вокруг пировали. Я воззвал к Господу, и он мне ответил: «На Бога надейся, а сам не плошай». Услышав это, я сразу понял, что мне делать, и повернулся к Миранде… Но ее не было за столом.
— Она вышла из зала, — сказал герцог Орсино.
Миранда стояла во дворе на самом краю скалы, с которой сбрасывали тела покойников. В лунном свете она была так похожа на мою мать, что сперва я принял ее за призрак.
— Миранда! — позвал я.
Она не откликнулась.
— Это еще не конец.
Она посмотрела вниз, в пропасть.
— Нет. Хотя конец скоро.
— Пока есть жизнь, есть надежда.
— Все мои защитники побеждены.
— Я твой защитник!
— Ты? — усмехнулась она.
— Нам и прежде приходилось попадать в переделки.
— Но не такие.
— Миранда! Я обещал твоей матери, что всегда буду заботиться о тебе.
— Прошу тебя, не надо!
— У меня есть план. Как только вас с Федерико обвенчают, пожалуйся на боль в желудке. — Я подошел к ней поближе и понизил голос. — Ты должна сказать герцогу, что у меня есть настойка, которая тебе помогает. — Я придвинулся еще ближе. — Потом ты пойдешь ко мне в комнату и выпьешь то, что я тебе дам.
— И что будет?
— Ты же знаешь, я экспериментировал с зельями…
— Что будет? — сердито спросила она.
— Ты станешь словно мертвая.
У меня не было такого снадобья, но я не смел сказать ей об этом.
— И чем это поможет?
— Вот чем!
И, схватив ее за руку, я оттащил Миранду от края пропасти.
— Ты обманул меня! — прошипела она. Потом плюнула мне в лицо и попыталась расцарапать его. — Почему ты не дал мне умереть?
— Потому что я твой отец и ты будешь меня слушаться! Я отвел ее обратно в зал. Разве вы поступили бы иначе?
Разве я мог дать ей умереть? Я же обещал Элизабетте, что буду заботиться о ней!
Скоро мне нужно будет попробовать завтрак Федерико, а потом готовиться к мессе. Сегодня Миранда выйдет замуж, а я вновь смогу наслаждаться едой. Я должен сделать это хотя бы раз, иначе все было напрасно.
День последний, утро
Томмазо крепко спал. Приставив кинжал к его пенису и зажав ему ладонью рот, я подождал, пока он проснется, и прошептал:
— Лежи тихо, не то, клянусь, ты сейчас умрешь!
А потом спросил:
— Ты еще любишь Миранду?
Глаза у него забегали из стороны в сторону, словно он надеялся разбудить кого-нибудь из слуг, спавших с ним в комнате.
— Ты женишься на пей и будешь заботиться о ней до конца жизни? Отвечай!
Один из парней поднял голову, что-то промычал и снова уснул.
— Отвечай! Томмазо кивнул.
— Тогда вставай. У нас мало времени.
Когда мы вышли из комнаты, я сказал:
— Ты должен испечь три пирожных. Одно в виде Миранды, другое — в виде герцога и третье — в виде меня. Пусть фигурки будут узнаваемы, но не слишком старайся, чтобы все поверили, что это я их сделал. Фигурку Миранды ты приготовишь из сахара и марципана, а в фигурку герцога подсыплешь вот это. — Я протянул ему мешочек. — Поставь их на башенку торта. Только так вы с Мирандой сможете освободиться.
— Но все узнают, что это я…
— Именно поэтому слепи фигурки небрежно. И все поверят, когда я скажу, что сам их приготовил.
На кухне Томмазо скатал из теста три кучки, добавил туда сахара и марципана. Я высыпал содержимое мешочка на две из них.
— Из этой слепи Федерико, а из этой — меня.
Томмазо аж дернулся.
— Но…
— Джованни в любом случае убьет меня за то, что случилось с его матерью и сестрой. Он за этим и приехал.
Томмазо смотрел на меня, не веря своим глазам.
— А Миранда знает?
— Конечно, — соврал я.
Он застыл как вкопанный, и мне пришлось дернуть его за руку.
