– Но Луи Сезар говорил, что в том году он еще находился в крепости! – сказала я, беспокойно оглядываясь.
Только этого сейчас не хватало – чтобы в комнату ворвался маньяк-убийца в сопровождении толпы вооруженных копьями и вилами людей.
– Да, за много лет он повидал много разных тюрем, – не обратив внимания на мои слова, спокойно продолжал Мирча. – Его освободили только после смерти брата. Наконец-то он смог снять свою черную маску, которая скрывала лицо, удивительно напоминавшее лицо некоего самовлюбленного герцога, чьи портреты красовались почти во всех королевских дворцах Европы. Луи Сезар говорил мне, что надевать железную маску ему стали после того, как он стал вампиром, да и то только во время переезда из одной тюрьмы в другую. – Мирча усмехнулся. – Ну, чтобы по дороге он кого-нибудь случайно не съел.
Я нахмурилась; сейчас было не время для шуток. Подняв с пола халат, я бросила его Мирче.
– Оденься. Нужно убираться отсюда.
– Я же сказал тебе, Кэсси, не паникуй, – ответил Мирча, поймав халат в воздухе. – Они придут сюда, а когда мы покончим с сивиллой, то освободим моего брата.
Я заморгала. Может быть, я ослышалась?
– Что ты хочешь этим сказать – «покончим»? Ее похитили, Мирча! Наверное, сейчас ей не лучше, чем мне.
Мирча вновь пожал плечами; его холодное равнодушие начинало меня пугать.
– Сивилла – наш враг, к тому же на ее счету смерть многих сенаторов. – Увидев выражение моего лица, он немного смягчился. – Прости, я все время забываю, что ты не вампир. – Это слово он произнес на румынский манер, и все же оно подействовало на меня как удар молотком. – Она наша главная проблема. Если ее не будет, никто больше не сможет перемещаться во времени, и, следовательно, опасность будет устранена.
Я встала и принялась собирать разбросанные по полу предметы женской одежды, попутно размышляя, что бы такое ответить Мирче. Я вспомнила о четырех убитых стражниках Сената. Должно быть, они прослужили у консула не одну сотню лет и были ее верными слугами, раз уж им позволили охранять зал заседаний. Они ни за что не напали бы на консула, если бы в дело не вмешались сивилла и такой могущественный маг, как Распутин. И уж конечно, стражники никогда не осмелились бы убивать меня на глазах у Сената, если бы кто-то не воздействовал на их волю. Впрочем, это их не спасло.
Законы вампиров просты и исполняются не менее строго, чем законы людей. Никому не интересно, почему ты сделал то-то и то-то. Если ты виновен, отвечай. Если ты поссорился с чужим хозяином, за тебя может вступиться твой хозяин и уладить вопрос – если, конечно, ты того стоишь – путем дуэли или выкупа, но если ты прогневал Сенат, тогда за тебя не вступится никто и никогда. Выше Сената власти нет.
Примерно через минуту я оставила попытки определить, как нужно надевать те дамские вещи, что я нашла, и накинула на себя лишь прозрачную нижнюю сорочку; не ахти какая одежда, но лучше, чем ничего. Затем, забравшись под кровать, я достала оттуда дамские туфли и с удивлением принялась их разглядывать. Надо же, оказывается, высокий каблук – вовсе не современное изобретение. Непонятно, как женщины носили это пыточное устройство в течение нескольких столетий?
– Может быть, тебе помочь, dulceată? – спросил Мирча, держа в руках старинное цветастое платье. – Давненько я не помогал даме одеться, но, кажется, что-то еще помню.
Я прищурилась. Еще бы он не помнил. Можно себе представить, через сколько будуаров он прошел. Это за пятьсот-то лет!
– Ты забываешь, – сказала я, всовывая руки в рукава, – что даже если сивилла умрет, во времени все равно останется брешь.
Теплые руки Мирчи одернули на мне платье. Затем он поправил декольте и нежно провел рукой по моей груди.
– Пифия стара и больна, Кэсси. Она долго не протянет.
Я взглянула ему в лицо. В его глазах читались и нежность, и неумолимая решимость. Мирча желал, чтобы я приняла его точку зрения, но при этом упорно не хотел знать мою. Он уже все решил: найти сивиллу, убить ее и вернуться домой. Практично и жестоко.
– Но я-то еще поживу, – напомнила я. – Или ты и меня собрался убить, когда освободишь Раду?
Мирча вскинул на меня удивленные голубые глаза, но в них не было той наивности, что читалась во взгляде Луи Сезара. Повернув меня спиной, он принялся завязывать шнурки на корсете.
– Я уже говорил тебе, dulceată: ты моя. Ты стала моей, когда тебе исполнилось одиннадцать лет. И останешься моей навсегда. Никто тебя и пальцем не посмеет тронуть, даю слово.
Как он похож на Томаса. Все ясно: так говорит каждый вампир-хозяин о своем слуге-человеке – как о собственности. Я для него – очень ценная и полезная собственность, и только. Неприятно, когда об этом тебе говорят просто и откровенно.
– А если я не хочу быть твоей? Что, если я сама хочу решать, что мне делать и как?
Мирча чмокнул меня в макушку.
– Как же я смогу тебя защитить, если не буду знать, где ты находишься? – Повернув меня к себе, он взял мою руку и поцелован. Его глаза горели ярче свечей в комнате. – Надеюсь, ты это понимаешь?
Еще как. Меня ожидало тройное рабство: я стану рабой Сената, обоих кругов и Мирчи. Что бы он там ни говорил о почете и уважении, с которым относятся к Пифии, я навсегда останусь пешкой в чужих руках. Став Пифией, я навсегда потеряю свободу. Вот черт. А я-то надеялась, что метафизический секс не в счет.
– Конечно, понимаю.
Я села на постель, и Мирча начал натягивать на меня чулки. Пока он меня одевал, я думала о том, как спасти сивиллу, поскольку просить Мирчу оставить ее в живых было все равно бесполезно. Нужно сплавить его куда-нибудь на время, а самой найти сивиллу и выяснить, что заставило ее совершить то, что она совершила. В противном случае мой практичный вампир-любовник ее попросту убьет. Короче, пока эта проблема не будет улажена, покоя мне не будет.
Наконец была надета последняя подвязка. И тут мне в голову пришла одна мысль.
– Мирча, ты говорил, что твой брат обратил Луи Сезара. Вот почему нам с Томасом не удалось ничего изменить. Его не проклинала родственница Франсуазы, его укусил Раду?
– Да, похоже, французу была суждена такая судьба.
– В таком случае Распутину вовсе не нужно гоняться за Луи Сезаром. Если он убьет Раду, то некому будет обращать Луи Сезара, и он умрет, как простой смертный, а не станет вампиром-хозяином. Но для этого Раду нужно будет как-нибудь обездвижить, иначе они не смогут его удержать. К тому же убить беззащитного человека призраку намного легче, чем сражаться с сильным и свободным человеком.
Мирча побледнел.
– Какой же я дурак, Кэсси! Идем, скорее! Они, может быть, уже там!
Он потянул меня за руку, но я заупрямилась.
– Иди один. Если я ошиблась, то мне лучше встретить их здесь.
– Распутин – вампир-хозяин! Тебе с ним не справиться!
