Мне хотелось бы поблагодарить Мэри за внимательное прочтение первого, кошмарно отпечатанного на машинке варианта романа и Марлин, давшую мне приют в своем доме, пока я доводила роман до ума. Моя благодарность также Энн Соуардс, великому редактору (все оставшиеся в тексте ошибки целиком и полностью на моей совести), и Луизе Эдварде, подарившей роману оригинальное название.
Глава 1
Я заподозрила неладное, когда увидела некролог. В нем стояло мое имя, что в некотором смысле можно было считать разгадкой. Я не поняла только одного – как им удалось меня найти и у кого из них было такое странное чувство юмора. Антонио всегда был плохим шутником. Никогда не могла понять, отчего это – то ли потому, что он мертвец, то ли потому, что злобный сукин сын.
Некролог появился на экране компьютера вместо обычного логотипа туристического агентства. Словно кто-то отсканировал вырезку из газеты и сделал из нее графическую заставку. Полчаса назад, когда я уходила перекусить, ее там не было. Если бы не охвативший меня страх, я бы удивилась. Никогда бы не подумала, что кто-то из дружков-бандитов Тони знает, что такое компьютер.
В тот вечер я читала присланное неизвестным шутником зловещее описание моей смерти, одновременно пытаясь нащупать пистолет в ящике стола. Вообще-то говоря, дома у меня было кое-что и получше, так сказать, несколько сюрпризов, но бежать домой, бросив все дела, не хотелось. И пока мне не угрожала реальная опасность, я носила в сумочке только одно оружие – небольшую деревянную колотушку, предназначенную для возможных грабителей. После трех с лишним лет достаточно безоблачного существования я начала сомневаться, нужно ли мне и это. Я бы даже сказала, что стала беспечной и надеялась, что меня-то уж никто не убьет.
За моим именем шло длинное описание несчастного случая, якобы произошедшего со мной: некто неизвестный прикончил меня на улице двумя выстрелами в голову. На газете стояла завтрашняя дата, однако моя смерть должна была произойти сегодня вечером, в восемь сорок три, на Персиковой улице. Я взглянула на часы: без двадцати восемь, значит, мне дали час форы. Что-то уж больно щедро для Тони. Наверное, я жива только потому, что убивать меня просто так, из-за угла, киллеру неинтересно. Видимо, для меня нужно было придумать что-нибудь покруче.
Наконец я нащупала свой «Смит и Вессон 3913» под буклетом с рекламой круиза до Рио. Может, судьба подает мне знак? Впрочем, с деньгами у меня, естественно, туго, да и как круглолицая голубоглазая блондинка может спрятаться среди черноглазых сеньорит? К тому же у Тони и в Бразилии могут быть свои люди. Когда живешь так долго, что еще помнишь, как перепил самого Микеланджело, поневоле обрастаешь связями.
Выудив из специального отделения сумочки пакетик жевательной резинки, я сунула вместо него «смит-вессон». Он поместился туда легко, словно место предназначалось именно для него; впрочем, так оно и было. Свой первый пистолет и три сумочки я купила четыре года назад, следуя рекомендации одного федерального агента по имени Джерри Сидел. Как и все, он считал меня немного сдвинутой, но после того, как я помогла разгромить одну из самых крупных преступных группировок в Филли[1], соизволил время от времени давать мне бесплатные советы. Джерри помог мне достать девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет с маленькой рукоятью (как раз по моей руке) и невероятной убойной силой.
– Ухлопает любого, кроме призрака и вампира, – с ухмылкой сказал он. – С нечистью будешь справляться сама.
Потом он каждый день в течение двух недель учил меня стрелять; в результате если я и не попадала с двух шагов в стену сарая, то посылала пулю почти рядом с ней. Потом я тренировалась сама – как только у меня выпадала свободная минута, так что теперь я уж точно могла попасть в сарай – если он был достаточно велик и находился не далее чем в десяти футах. Честно говоря, втайне я надеялась, что всегда буду стрелять только по мишеням. Не моя вина, что эти надежды не сбылись.
Думаю, что Джерри испытывал ко мне симпатию – наверное, я напоминала ему старшую дочь – и потому старался наставить на путь истинный. Решил, что в детстве я связалась с плохой компанией, – знал бы он, насколько был прав! – потом понял, в чем дело, и решил использовать меня на благо государства. Как он объяснял тот факт, что двадцатилетняя сиротка прекрасно разбирается во внутренних распрях огромной криминальной «семьи», я не знаю до сих пор, только, конечно уж, он не верил в «колдовскую бредятину», как он это называл. Джерри вообще не верил во все сверхъестественное – абсолютно. И поскольку мне вовсе не хотелось, чтобы в один прекрасный день меня заперли в комнате, где стены обиты мягкой материей, я не рассказывала ему о своих видениях, а также ни словом не обмолвилась о том, насколько он был близок к истине, когда говорил о призраках и вампирах.
Я всегда притягивала призраков, как магнит. Может быть, так происходит со всеми ясновидящими, не знаю. Тони всегда крайне осторожно подходил ко всему, чему меня учили; думаю, боялся, что если я буду знать слишком много, то найду способ применить свои способности против него, поэтому я и сейчас знаю не слишком много о своем даре. Разумеется, очень может быть, что духи стремятся ко мне просто потому, что я способна их видеть: должно быть, это очень обидно – общаться с теми, кто даже не подозревает, что ты стоишь рядом. Не могу сказать, что духи меня преследуют, просто они любят показываться мне на глаза.
Иногда мне это даже нравится, как с той старушкой, которую я встретила в аллее парка, когда подростком сбежала из дома. Обычно я вижу духов четко, с ног до головы, особенно тех, кто стал таковыми совсем недавно и обладает мощной энергией, поэтому я не сразу поняла, кто стоит передо мной. Она объяснила мне, что служит кем-то вроде ангела-хранителя для своего внука, которого сама вырастила. Она умерла, когда ему было десять лет; ее дочь завела себе очередного бойфренда, и тот принялся избивать мальчишку, как только поселился в доме. Через месяц парень сбежал. Старушка сказала, что не для того оберегала внука десять лет, чтобы бросить его сейчас, поэтому, как она считает, Бог согласится немножко ее подождать. Прежде чем уйти, я дала парнишке денег на автобус, чтобы он смог уехать к своей тетке в Сан-Диего. Естественно, Джерри я ничего не сказала. Он не верил в то, что не мог увидеть собственными глазами, потрогать или всадить пулю; в наших беседах призраки всегда были запретной темой. Надо ли говорить, что и в вампиров он также не верил, во всяком случае, до тех пор, пока однажды ночью его не прихватила парочка боевиков Тони и не перерезала ему глотку.
Я знала, что должно было случиться с Джерри, потому что увидела последние секунды его жизни, когда принимала ванну. Как обычно, я получила билет на живое и яркое представление, то бишь кровавую резню, из-за чего поскользнулась на мокром полу и едва не свернула себе шею. Когда я пришла в себя настолько, чтобы удержать в руке телефонную трубку, то позвонила в офис Программы защиты свидетелей, однако ответившая мне операторша отнеслась к моему сообщению с подозрением, особенно после того, как я сказала, что не могу объяснить, откуда я все это знаю. Она не очень уверенно пообещала, что отправит Джерри сообщение; видимо, ей не хотелось портить ему выходные. Тогда я сама позвонила главному головорезу из окружения Тони – вампиру по имени Альфонс – и спросила его, помнит ли он, что ему поручено узнать, где прячет меня правительство, и что теперь ему вовсе незачем, рискуя навлечь на себя гаев Сената, убивать людей, которые все равно ничего не знают. Джерри не был им нужен, поскольку его информация давно устарела.
