Подпруги лежали под рукой. Свернутые ремни для фиксации челюстей тоже находились неподалеку.
— Меня не следовало заставлять делать эту работу, — сказала Тафрис.
— Встань на четвереньки, — приказал Барус. — Носи полешки по одному, во рту.
— Да, господин, — зло ответила она.
Я улыбнулся про себя, видя, как шпионка хозяйки вынуждена подчиняться командам свободного человека.
— Плохо, что ее нельзя использовать, — проговорил Барус, — Ей пошло бы на пользу хорошее изнасилование.
Я пожал плечами. Сказанное Барусом было несомненной правдой.
— Кеннет тоже недоволен ею, — обратился Барус ко мне. — Никто в конюшне не может пошевелиться, зная, что эта маленькая тварь побежит докладывать госпоже.
Я кивнул. Мы наблюдали, как Тафрис на четвереньках подносит щепу к краю топки и, закрыв глаза, бросает ее, быстро отодвигаясь назад. Она бросала на нас злые взгляды.
— Продолжай, рабыня! — велел Барус.
— Да, господин. — Тафрис снова на четвереньках вернулась к ящику за следующим поленцем.
— Раздражает, когда рядом шпион, — сказал Барус. — К тому же эта девка думает, что она — важная персона, что она все еще домовая рабыня, а не конюшенная девица. Ее присутствие плохо действует на дисциплину других невольниц.
Это было верно. Тафрис нельзя наказать кнутом или приковать, раздеть и изнасиловать, как других рабынь, причем без какой-то видимой причины. Ведь она не была фавориткой одного из смотрителей, тогда ее положение было бы понятно для девушек. Сейчас же оно вызывало недоумение и, возможно, служило поводом для ссор в жилище рабынь. Другие невольницы скоро захотят таких же привилегий. И если позволить этим настроениям царить беспрепятственно, скоро полуголые девушки-рабыни начнут строить из себя свободных женщин.
— Нам надо что-то делать с Тафрис, — сказал Барус.
Я пожал плечами. Мне казалось, что рабыня уже достаточно наказана. Она ползала на четвереньках, нося во рту щепки, поддерживая огонь в топке. А ведь еще сегодня утром все казалось другим.
— Тафрис! — резко сказал Барус.
— Да, господин! — вздрогнув, отозвалась она.
— Принеси воды! — приказал он.
— Да, господин. — Тафрис встала на ноги и отправилась к другой стене сарая, где стояли бадья с водой и черпак, сделанный из половины тыквы. Мы любовались ею.
— Она хорошенькая, — заметил Барус.
— Да, — согласился я.
— Жаль, что ее нельзя изнасиловать, — повторил он.
— Да, господин, — снова согласился я.
Тафрис наполнила черпак.
— От нее будет нетрудно избавиться, если мы захотим, — заметил Барус. — Кеннет уже намекнул госпоже, что Тафрис имеет задатки великолепной конюшенной девицы.
— Понятно, — улыбнулся я.
— Скоро госпожа побоится доверять ей в той конюшне, где находишься ты.
— Понятно.
— Две девицы сохнут по тебе, — заявил Барус, немного помолчав.
— Можно поинтересоваться, кто именно? — спросил я.
— Тука и Клодия, — ответил он. — И я не думаю, что Пелиопа и Лея сильно возражали бы против того, чтобы очутиться в твоих объятиях.
Я пожал плечами.
— Они уже застоялись в цепях, — пошутил он.
— Я бы хотел заняться ими, — заметил я.
— Госпожа этого не желает, — ответил Барус.
— Ваше питье, господин, — произнесла Тафрис. Барус посмотрел на нее, и она, внезапно испугавшись, упала на колени, опустила голову вниз и крепко прижала грубо сделанный черпак к своему животу. Затем поднесла желтый край тыквы к губам и поцеловала его. После этого подняла черпак, опустив голову между вытянутыми руками.
Барус взял черпак и выпил воду. Он знал, что шпионка хозяйки правильно прислуживает ему, и спросил:
— Ты будешь вести себя надлежащим образом, рабыня?
— Да, господин, — дрожа, ответила она.
— А утром все было по-другому.
— Простите меня, господин, — проговорила девушка. — Не приказывайте убить меня.
Как любая горианская рабыня, Тафрис знала, что находится в полной власти свободных людей. Барус, один из надсмотрщиков над невольниками, мог убить ее просто по своей прихоти. Она знала также, что госпожа может послать на конюшни новую шпионку, может быть Памелу или Бонни — других домашних рабынь. Ни Памела, ни Бонни, кстати, не были земными девушками, хотя и носили земные имена. Как я уже говорил, подобные прозвища часто даются рабыням на Горе.
Тафрис не поднимала головы.
— Не ставьте меня на колени рядом с этими шлюхами! — злобно крикнула она сегодня утром. Невольницы, стоявшие вокруг нее, протестующе закричали.
— На колени, — приказал Барус.
— Да, господин, — проговорила Тафрис и заняла свое место в кругу.
Она была недовольна, но подчинилась. Я увидел, как другие девушки переглянулись. Выходка Тафрис сошла ей с рук. Ее не угостили плетью. Очевидно, Тафрис занимала особое положение. Я заметил, что Барус сильно рассержен.
— Шейте, — раздраженно приказал он и кинул девушкам мешки, а Туке вручил пару ножниц. Другим раздал иголки и нитки. Мешки предназначались для изготовления пеленок детенышам тарлариона.
Мешки распарывают, и ткань режется на полосы, которые потом соединяются и подшиваются. Для рабынь это легкая работа — они стоят на коленях на деревянном полу, шьют и болтают в свое удовольствие. Но сегодня невольницы молчали, опустив головы.
Законченная пеленка представляет собой кусок ткани длиной около десяти футов и примерно ярд в ширину. Кстати, ткань мешков для корма редко идет на одежду рабам. Для рабов мужского пола используется шерсть хартов, она хорошо впитывает пот. Женская одежда обычно изготавливается из репса — он достаточно тонкий и хорошо облегает все выпуклости фигуры.
— Вечером мы должны запереть невольниц, всех за исключением Тафрис, — сказал мне Барус.
— Гости госпожи, как мне сказали, не прибудут раньше темноты, — заметил я.
— Да, это так, — подтвердил Барус. — Но кто-нибудь может приехать раньше. Некоторые из этих гостей, очевидно, весьма чувствительны. Госпожа не хочет смущать или оскорблять их видом конюшенных рабынь.
— Если среди гостей есть мужчины, я не думаю, что они будут смущены или оскорблены.
— Пожалуй, что так, — улыбнулся Барус.
— Почему гости госпожи приезжают так поздно? — спросил я. — Ведь это необычно, путешествовать по горианским дорогам ночью.
— Да, необычно, — согласился Барус, — особенно в такое время, как сейчас, когда между Салерианской конфедерацией и Аром назревает конфликт.
