– А, кстати, вы помните, как мы в Прибалтике отдыхали?
– Помню, – усмехнулся Лукашевич, наливая по третьей. – Такое не забывается. В том году как раз «Пиратов ХХ века» показывали. Для советских времён – просто потрясающий фильм.
– Угу, – согласился Стуколин. – А потом, после премьеры, мы пошли на пляж и вы с Костей поспорили.
– Это вы с Костей поспорили.
– Да нет, вы поспорили.
– Все друг с другом поспорили, – подытожил Громов.
– Да-а, – протянул Стуколин мечтательно. – А я так думаю иногда, что у нас приключений побольше было, чем у киношных пиратов и экипажа «Нежина». Только вот почему-то желающих написать про нас книгу или снять фильм на горизонте не видно.
– Тебе Кадман уже сказал, – напомнил Лукашевич, – никто в такое не поверит, а потому и смысла писать нет.
– Ну и пусть не поверят, – стоял на своём Стуколин. – Неважно это – поверят или нет. Важно, чтобы люди прочитали и что-то поняли. Костя вон свои истории рассказывает вовсе не для того, чтобы ему поверили…
– Кадман ещё молодой, – сказал Громов. – Ещё напишет.
– Главное, – тут же озаботился Стуколин, – чтобы он нашу позицию точно отразил. Вы ему при встрече передайте, чтобы ничего не домысливал. А то у него тараканы в голове – он ещё напишет, что мы все из себя демократы и пацифисты, и Америку спасаем…
Дверь приоткрылась, и в палату протиснулась необъятная уборщица в халате, со шваброй и ведром. За ней маячила фигура охранника, присланного Фокиным на «всякий пожарный случай».
– Приём закончен, – сообщила уборщица недружелюбно. – Мне мыть полы пора.
– Да-да, – сказал Громов, суетливо пряча стаканчики, – мы уже уходим.
– Давай, Алексей, – Лукашевич протянул руку, прощаясь с другом.
– Заглядывайте, – сказал Стуколин, вытянувшись на койке и закрывая глаза.
Пилоты ушли, потом, выключив свет, ушла и уборщица, и Алексей остался один. Он лежал и вспоминал, как всё было – с самого начала, от того дня, когда трое офицеров авиачасти 461-13"бис" поехали в Мурманск, к главе местной администрации, до того момента, как те же трое бежали к «О-2», стоявшему на дежурной площадке аэроклуба «Пилотас». Вспомнил Алексей и невероятные истории, которые рассказывал Громов, и странную историю, которую рассказал Серёга Золотарёв. И понял вдруг, что все эти истории (по воле их авторов или против воли) посвящены одной теме – выбору, который должен сделать человек в этом быстро меняющемся мире. И каждый выбор меняет этот мир, делая его хуже или лучше. Но правильный выбор может сделать только тот, кто по-настоящему повзрослел, кто понял нечто такое о себе и о мире – нечто, не доступное другим.
«Интересно, – думал Алексей, – а у нас получилось повзрослеть?»
Он не смог ответить на этот вопрос. Потому что чувствовал: «взросление» никак не связано с началом активной сексуальной жизни или с приобретением профессии, которая не даёт умереть с голоду, – это совсем иной процесс, на выходе из которого человек, вчера ещё юноша, становится ответственным и не боится принимать решения сам, без чужой подсказки или приказа. Взрослый человек не боится идти вперёд, хотя уже знает, что впереди его ждёт только одно – смерть.
«А всё-таки мы изменили этот мир, – подумал Стуколин, засыпая. – И ему уже никогда не стать прежним…»
