В воскресенье она снова звонила из Бремена, поздравляя с Троицей, а в понедельник прислала SMS, сообщая, что вернется поздно вечером, скучает по нему, радуется предстоящей встрече.
В ответ он тоже отправил SMS, но звонить не стал. Пускай чувствует себя свободной, нельзя на нее давить, это вызовет лишь агрессию. К тому же он наслаждался длинными выходными, проведенными в одиночестве, спал каждый день до полудня и подолгу сидел на террасе, завтракая. Прочел наконец-то «Людское клеймо» и взялся за биографию Янсена, подарок Юлии. Два раза бегал вдоль канала Изебек, и оба раза уже после первых шагов ухитрялся прогонять от себя мысли о ночном Везере. Лучшим средством от неприятных воспоминаний был образ Юлии.
На учительской парковке, кроме его «ауди», стояли еще «мерседес» фон Зелля и, как всегда свежевымытый, «опель» школьного коменданта. В тени большого каштана сидел Тимо Фосс в голубых солнечных очках от солнца, положив вытянутые руки на спинку скамьи. Возле него стоял шикарный серебристый «алюрад» с пружинной вилкой и красным рулем, совсем новенький. Йон уже где-то видел однажды такой.
Йон открыл дверцу с помощью дистанционного пульта.
– Ты меня ждешь?
Тимо сдвинул очки на лоб.
– Угу.
Йон открыл заднюю дверцу и швырнул портфель на сиденье.
– Что такое?
Тимо снял руки со спинки и чуточку подвинулся в ту сторону, где стоял велосипед.
– Разговор на несколько минут. Может, присядете?
– В данный момент я тороплюсь. Может, поговорим завтра, на большой перемене? – предложил Йон и захлопнул дверцу.
– Я подумал, что вам будет лучше, если мы поговорим не в школе, – сказал Тимо. – Так сказать, в частном порядке.
Как всегда при разговоре с Тимо, в душе Йона нарастало раздражение.
– В частном? Я не вижу темы, на которую мы можем с тобой говорить.
– А я вижу.
Йон открыл дверцу водителя.
– Ты можешь перейти к сути?
– Идет, – ответил Тимо и скрестил руки на груди. – Гамельн. Пиццерия. Официант.
Йон пропустил три этих слова через свое сознание. Гамельн и все, что там произошло, уже отодвинулись так далеко, что он сразу и не понял, о чем речь.
– Какой еще официант?
– Ладно, – неторопливо произнес Тимо. – Тогда бульвар вдоль Везера. Ночь на пятницу. Двадцать минут третьего. Буль-буль – и готово.
Голос Тимо доносился до него словно из далекого, гулкого зала. Последняя фраза вызвала в голове эхо, оно повторялось и повторялось, не оставляя надежд на тишину.
Глаза Тимо превратились в темные щелки.
– Я вас видел. Случайно оказался поблизости. Здорово вы приложили его к столбу. А потом у вас были мокрые кроссовки. И вы пробежали позади клиники. Да, и влезли в кухонное окно.
Йон прислонился спиной к машине. Солнце нагрело металл, тепло проникало сквозь рубашку. Эхо в черепе умолкло. Голова стала ясной, как никогда.
– Значит, ты шастал там среди ночи, – сказал он. – Ну? Алкоголь? Наркотики? После этого что угодно померещится.
Тимо облизал нижнюю губу:
– Я готов поспорить, что на столбе сохранились следы крови.
– Значит, ты всерьез готов утверждать, что я кого-то замочил? По-моему, у тебя крыша поехала.
– Я был в двадцати метрах от вас, – заявил Тимо. – Там рядом густые кусты.
– Что же ты там делал? Курил всякую дрянь?
– Зачем? Мне и так было интересно за вами наблюдать. – Тимо вытащил из джинсов расплющенную пачку сигарет. – Знаете, иногда я вспоминаю вашу жену. Как она лежала возле лестницы. Поза у нее была довольно смешная.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. А что? – Тимо лизнул кончик сигареты. Помолчал. Потом добавил: – Вот только мысли всякие появляются. Ваша жена внезапно падает с лестницы и тут же умирает. – Сигарета выглядела самокруткой. Он не пытался ее зажечь, лишь вертел в длинных пальцах. – Я только рассуждаю вслух. Вы ведь всегда требуете от нас на уроке, чтобы мы логично мыслили.
Шарлотта. Ее пьянство, крики, банальные обвинения, ее идиотское, абсолютно ненужное падение. А он-то считал эту главу своей жизни закрытой. Сейчас его единственный шанс – отмести обвинения Тимо, как бредовые фантазии.
– Я уезжаю, – заявил он. – И постараюсь забыть этот разговор как можно скорей. Ради тебя.
Он сел за руль и сунул ключ в гнездо зажигания. Если Тимо пойдет в полицию и сообщит о той истории на Везере, начнут заново копать не только смерть Шарлотты. Всплывет и его заявление о пропаже Роберта, начнется расследование с применением всех возможных методов. В конце концов Роберта разыщут… Йон вытащил ключ зажигания и вылез из машины.
– Что ты хочешь от меня?
Тим снова не торопился с ответом. Достал зажигалку и закурил сигарету.
– Пятьсот тысяч. – Он задумчиво поглядел на пламя, задул его и закрыл зажигалку. – Наличными. – Выпустил струю дыма в сторону Йона. Уверенно, словно играл в вестерне.
– Ты что, шутишь? – Ему придется обналичить ценные бумаги Шарлотты, снять со сберкнижки все накопления, заложить один из домов. Деньги за фирму он еще не получил от Кёна: договор о продаже пока не был заверен у нотариуса.
– Можете мне также поставить хорошую оценку по латыни, – добавил Тимо. – Она будет неплохо смотреться в моем свидетельстве. А что? Классная идея, как это я сразу не подумал. – Он запрокинул голову и захохотал.
Йон впился глазами в горло мальчишки, в то место, куда можно положить пальцы и сильно сдавить, чтобы смех замолк.
– Ладно. Когда?
– Допустим, завтра. Вам ведь это не составит труда, или как? Бабки у вас водятся, говорят, в большом количестве. То же время, то же место.
Йон взглянул на часы. Пять минут четвертого. Меньше чем через час начнется совещание.
– Где у меня гарантии, что через три дня ты не потребуешь от меня столько же?
Тимо поднял три пальца; между средним и указательным была зажата сигарета.
– Я сматываюсь в Берлин, – сообщил он. – Это будет начальным капиталом. В принципе, я согласен, это отстой – то, что я сейчас устроил. Но раз капуста сама плывет нам в руки, почему бы и нет? – Его лицо просветлело.
Снова Йон обратил внимание, как красив мальчишка.
– Нам? – переспросил он. Если заодно с Тимо еще и Лука делла Мура, тогда это не выход.
Тимо стряхнул с белой майки табачные крошки.
– Я что, сказал «нам»? Как там это называется? Pluralis majestatis,[42]верно? Хотите верьте, хотите нет, но иногда я слушал ваши объяснения.
