повернул к западу. Крузенштерн понял, что дошел до крайней северной точки Сахалина. Она оказалась лежащей за 54-м градусом северной широты.
Теперь, выяснив, где находится крайняя точка северного берега и зная положение южного побережья, определенного еще Лаперузом, можно было установить длину Сахалина. Оказалось, что она равна 850 верстам.
— Сахалин больше иного европейского государства, например Дании, — говорили на корабле.
«Надежда» прошла вдоль северного берега Сахалина. Крузенштерн нашел здесь небольшой поселок. У жителей был монгольский тип лица, и Крузенштерн причислил их к татарам. Они предлагали русским морякам лисьи шкуры, но старались не допустить их к домам.
Крузенштерн не стал здесь задерживаться. Обогнув северный берег, «Надежда» вошла в пролив, отделяющий Сахалин от материка.
Крузенштерну очень хотелось описать северо-западный берег Сахалина. Но чем дальше его корабль шел по проливу, тем меньше становилась глубина. Вскоре пришлось остановиться.
Так же как Лаперуз, пытавшийся исследовать пролив с юга, Крузенштерн послал на разведку шлюпку под начальством старшего лейтенанта.
Оказалось, что и с севера глубина пролива тоже постепенно уменьшается. Но здесь встретилось еще одно затруднение: шлюпке пришлось плыть против течения, которое, чем дальше, тем становилось сильнее. Вода сделалась совсем пресной. Было очевидно, что река Амур, впадая в пролив, создает здесь течение, против которого приходится бороться.
Шлюпка продвигалась вперед очень медленно, и гребцы выбивались из сил. Лейтенант вернулся, не дойдя до того места, где остановился Лаперуз.
Постепенное уменьшение глубины и пресная вода в проливе, по мнению Крузенштерна и его спутников, подтверждали предположение Лаперуза.
— Вода Амура оттого, должно быть, наполняет пролив, что за устьем сей реки имеется перешеек. Оттого так и стремительно здесь течение, что наталкивается на преграду, — говорили они.
Так установилось мнение, что Сахалин — полуостров, продержавшееся до тех пор, пока в 1849 году капитан Невельский не прошел через весь пролив от одного конца до другого.
В середине августа «Надежда» отошла от Сахалина и взяла курс на северо-восток, к Камчатке. Через две педели корабль вошел в Авачинский залив. Его появление вызвало переполох в Петропавловске. «Надежду» приняли за неприятельское судно. Жители стали спешно собирать пожитки, чтобы бежать в горы.
«Еще не было никаких вестей о начале войны с Францией. Уходя в плавание к Сахалину, я говорил, что вернусь не позже чем через два месяца. И все же жители Петропавловска готовы были скорее поверить, что неприятельский фрегат обошел полсвета для того, чтобы напасть на их местечко, все богатство коего состоит в некотором количестве сушеной рыбы, нежели предположить, что мы возвращаемся точно в назначенное время», писал впоследствии Крузенштерн.
В Петропавловске капитан начал деятельно готовиться к обратному плаванию в Россию. Пришлось переменить некоторые снасти и приложить немало усилий, чтобы были доставлены вовремя запасы рыбы и соленого мяса, пригнаны из Верхне-Камчатска быки, заготовлены овощи и бочки с черемшой.
В конце сентября судно «Константин» привезло с Алеутских островов шкурки морских бобров и котиков, которые «Надежда» должна была взять в Кантон. Оказалось, однако, что их сравнительно немного. Российско-Американская компания решила большую часть мехов отправить прямо в Кантон на «Неве». Там меха должны были быть проданы, а на вырученные деньги предполагалось закупить китайские товары в таком количестве, чтобы нагрузить полностью не только «Неву», но и «Надежду».
В начале октября «Надежда» вышла из Петропавловской гавани и направилась к Южному Китаю, куда еще ни разу не приходил российский корабль из Камчатки.
Это плавание во многом напоминало прошлогоднее. Так же как год назад, когда плыли к Японии, сперва долго стояли туманы. Только теперь было еще холоднее: когда выходили из Авачинского залива, шел густой снег. Потом вдруг потеплело, а затем разразился жестокий ураган. Он неистовствовал с такой же силой, как прошлогодний тайфун, только оказался короче.
В середине ноября миновали большой китайский остров Формозу. Вслед за тем увидели странную флотилию: выстроившись в одну линию, как будто перед боем, стояли триста китайских джонок разной величины. Они походили на большие лодки с мачтами, на которых поднимались паруса из бамбуковых циновок, и с каютой на палубе. Среди них заметили и несколько судов значительно большего размера.
Русские моряки подумали, что джонки вышли на рыбную ловлю. Только потом узнали, что подвергались немалой опасности, так как это была флотилия китайских пиратов, нападавших на торговые корабли. Незадолго перед тем пираты захватили два торговых португальских судна, перебив их команду.
На «Надежду» они не решились напасть. Через два дня корабль благополучно вошел в порт Макао, недалеко от которого находится Кантон.
Иностранные корабли, направлявшиеся в Кантон, почти всегда заходили в Макао, потому что этот порт принадлежал европейской державе — Португалии. Люди, приезжавшие из разных государств Европы, могли жить здесь круглый год, а в Кантон допускались с некоторыми ограничениями и на определенный срок.
Португальцы еще в XVI веке утвердились на маленьком островке Макао. Они занимали на нем полуостровок, отгороженный стеной, за пределы которой европейцы не имели права выходить. Там вырос порт, где сосредоточилась международная торговля: английские, американские, голландские, датские корабли стояли подолгу в Макао, уходя в Кантон лишь тогда, когда предстояло совершать крупные торговые сделки.
На набережной Макао возвышались красивые и удобные дома иностранных купцов. А за набережной в узеньких улицах жили китайцы: торговцы, ремесленники, рыбаки.
Городом управлял португальский губернатор, и в маленькой крепости стояли на страже португальские солдаты. Но китайские чиновники — мандарины — мало считались с португальскими властями и вмешивались в их распоряжения. Богатые английские купцы пользовались здесь гораздо большим влиянием, чем португальцы, которые могли только вспоминать о том, что их государство было когда-то значительной торговой державой, впервые проникшей в далекие восточные страны.
Капитан Крузенштерн уже бывал в Макао в те годы, когда плавал на английских судах. Он имел здесь знакомых среди англичан и мог расспросить их о том, как сбывают в Кантоне товары, которые привозят европейские корабли.
— Каждый европейский корабль обмеривается в Кантоне мандаринами. С больших кораблей берется очень большой налог. Поэтому идти туда имеет смысл только, если на корабле много товаров, продажа которых окупит этот расход, — говорили англичане.
«Надежда» привезла слишком мало мехов. Крузенштерн решил, что надо ждать в Макао «Неву», которая должна была доставить меха на
