больна, а не бессмертием. Шуруй заниматься своей работой, Барбариска, пока я не передумал заниматься твоей просьбой.
Девушка прищурилась и ткнула в меня пальцем.
— Да. Я ошиблась. Ты как был гавнюком, так им и остался!
Пылая негодованием, девушка выскочила из ресторана со скоростью торпеды, оставляя меня наедине со своими мыслями.
Жизнь в обмен на свободу. В принципе, не такая уж и большая цена, если учесть чья эта жизнь. В любой другой ситуации я не задумываясь пустил бы пулю в лоб старику всего лишь за врачебную практику вне закона, но речь идёт о моей Марине. Я упустил уже три органа для неё пока искал нужного человека, другой такой возможности может и не выпасть. Это ладно пока идут бои на границе и донорского материала хоть отбавляй, но не каждый так подходит как нынешний кандидат.
Кандидат. Я даже усмехнулся тому, какой термин использовал, стараясь не думать что ещё вчера этот человек был одним из лучших солдат, а сегодня он лежит овощем на больничной койке госпиталя. Его мозг уже мёртв, но документ о согласии на донорство не даёт его родственникам похоронить тело. Скоро его распотрошат и только после того, как раздадут больным людям запчасти, родители положат в гроб с флагом Республики лишь пустую оболочку.
Хотя с последним я бы поспорил, учитывая свои знания в медицине, это тело было пустым уже вчера, поскольку всё, что делает нас собой, находится в мозге, а не в груди или где-то ещё. Воспоминания, личность, характер. Всё это в том сером веществе, что наполняет черепную коробку и управляет всем остальным, а «душа» лишь собирательный образ, позволяющий верить, что мы нечто большее, чем кусок мяса с нервными окончаниями.
Заставить бы его ещё забыть, что моя нога до сих пор на месте и не чешется, цены бы ему не было.
Марину я застукал за раздумьями в нашей будущей спальне. Моя девочка решила сменить цвет стен, потому что белый казался слишком белым, и сейчас зло смотрела на два мазка коричневого цвета и не могла выбрать нужный. Скрестила руки на груди и сердито топала ножкой, пока я рассматривал её со спины. В белой майке и жёлтых коротких шортах она выглядела бесподобно.
За этот месяц девушка немного набрала веса, привлекая меня ещё больше округлившимися формами, и я даже жалел что после операции девушка снова похудеет, но это необходимо. Моя малышка должна жить и жить рядом со мной до самой старости, пока смерть во сне не разлучит нас.
Да. Я больной и эгоистичный ублюдок и никогда этого не скрывал.
Марина взяла валик из первой чашки с эмульсией, изменила цвет ещё большей части стены и, сделав то же самое с другой стороны, снова начала сравнивать. Скинув на застеленную плёнкой кровать своё пальто, подошёл к ней со спины и обнял, целуя в шею. Бархатная кожа пахла восхитительно, а слегка увеличившаяся грудь отлично устроилась в моей ладони, радуя меня своей упругостью и наполненностью. Откормить её всё же оказалось хорошей идеей.
— Ты вернулся! — прошептала моя девочка, вынимая из уха наушник и смотря на меня полным искренней радости взглядом.
— Вернулся.
Поцеловал мягкие губки, позволяя ей развернуться, и убрал выбившиеся из хвоста локоны у лица. Чтоб я сдох! Как же она прекрасна! Моя маленькая фея.
— Я соскучилась! — целует меня в ответ и обнимает за шею, а я буквально купаюсь в теплоте её светлых, голубых глаз. — Сегодня занятий не будет, и я решила потратить время на спальню. Пора уже избавиться от этого белого цвета, а то как в морге.
В морге. Да.
Я ведь могу её потерять сегодня. Пересадка сердца часто приводила к смерти пациента, потому что только этот орган способен гонять кровь по венам. И он безумно сложный своим строением и своей хрупкостью. Один повреждённый сосуд, одна маленькая ошибка, и моей девочки не станет, но если тот хирург этого не допустит, я действительно подарю ему свободу.
— Иди ко мне, Котёнок.
Крепко сжал её в объятиях, утыкаясь в волосы и чувствуя мягкость гибкого тела. Мрачные мысли пробуждали в груди боль, тоску и чёрный страх оказаться снова в том холоде, что был до неё. Да я ненавидел её по началу, пока не увидел что передо мной просто испуганная до ужаса девочка, а не потенциальная убийца моего лучшего друга, но своим теплом эта самая девочка изменила всё. Маленькая хрупкая малышка оказалась настолько сильной, что смогла приручить такого как я.
— Что случилось, Илюш? Что-то плохое?
— Нет, Котёнок. Даже наоборот. Я нашёл тебе хирурга, и всё готово для пересадки. Мне осталось только привезти тебя.
Лишь спустя минуту я почувствовал её медленный кивок, и изящные ручки обняли меня крепче, стягивая в кулачках ткань кофты, и только сейчас понял насколько мой страх остаться без неё силён. Я заставил её выбрать меня. Я всё устроил. Я готов пойти на сделку с ублюдком только ради того, чтобы она жила. И это я сейчас заставляю её ложиться на операционный стол и довериться какой-то твари.
— Я могу увидеть донора перед операцией? Он ещё жив?
Я посмотрел Марине в глаза, задаваясь вопросом зачем ей это, но увидев в них надежду, не стал спрашивать. Это нормально — желать знать что до конца жизни в тебе будет частичка хорошего человека, а не убийцы или насильника.
— Частично. Он получил ранение под Горноустьем и сейчас лежит в коме, но не в этом городе. Увидеться с ним не выйдет, прости.
Она нахмурилась.
— Но ведь из комы люди могут выйти.
— Не всегда. Его мозг мёртв, и это уже не исправить. Всё, что его держит живым, лишь аппарат жизнеобеспечения.
Удивительно, но она понимающе кивнула, будто сознавала что возвращаться там уже не к чему, будто разделяя моё мнение, что без нейронов в голове наши тела всего лишь бесполезные отходы.
— Хорошо, но у нас ещё есть время? Нам же не обязательно ехать прямо сейчас?
Я понимал почему она медлит и сам этого хотел — побыть рядом ещё чуть-чуть. Ещё одно мгновение. Ещё один лишний час. Ещё один вздох.
— Не обязательно.
Она радостно кивнула и провела ладонями мне по плечам и груди.
— Тогда я хочу снова испытать нашу новую кровать на прочность. Вчера мне показалось что она немного скрипит.
— Уверена, что нужно проверять именно её? Я бы проверил это кресло.
Кивнул на бежевое недоразумение, подвешенное под потолком в углу, и начал пробираться под майку. Склонился
