гневом, ответила на это предложение тем, что собрала всех детей в полуразрушенный фургон вместе со всем имуществом, которое можно было бы забрать с собой, и бросилась за помощью к своему старшему брату, которого она теперь умоляла пойти и вступиться за ее честь. Саймон оправдывался тем, что туда очень долго ехать, и вообще, Бардо – сильнее него.
Так что теперь, видимо, Луиза и ее дети будут какое-то время жить у нас. Не совсем понимаю, где именно их можно будет расположить. Одно дело, когда они приезжают сюда на несколько дней на Рождество, но Луиза заявила, что никогда не вернется к Бардо.
Я предложила отель, но Саймон считает, что было бы очень жестоко бросить ее с детьми одних, тем более что сейчас Луиза в таком состоянии. Я готова была поспорить, что, конечно же, у Луизы нет денег, а значит, оплачивать счет было бы нашей задачей. Так что, может, это и к лучшему, что она будет опустошать не мини-бар в отеле, а мои винные запасы. К тому же, ее маленькие дьяволята не будут мучить персонал в отеле и тащить все, что не прибито гвоздями.
В конце концов, Луиза немного пришла в себя и пробормотала, что, возможно, осилит крошечный бокальчик вина. Я воспользовалась тем, что она перестала выть на какое-то время и пробралась в ванную, чтобы получше спрятать свои недавно купленные дорогие масла для ванны. В это время Питер и Джейн делали то же самое со всеми своими гаджетами и мрачно оценивали перспективу длительного визита своих кузенов.
Все могло быть и хуже. Луиза, по крайней мере, попросила называть ее Луизой, а не Амарис, потому что не хочет вспоминать об «этом ублюдочном мерзавце Кевине» (вряд ли это получится, учитывая, что шесть таких напоминаний о бывшем муже сейчас сидят и смотрят телевизор в моей гостиной). К тому же она наконец-то наказала мелким любителям срать на пол отныне ходить в туалет.
Пятница, 17 июня
Мой дом погрузился в разруху. Повсюду дети. Такое ощущение, что я живу в какой-то отвратительной коммуналке. Или детдоме – отпрыски Луизы юркают в каждом углу. Конечно же, Луиза переживает ужасный шок, в том числе и из-за того, что быть матерью-одиночкой шестерых детей – перспектива пугающая. Но с ней же ничего страшного не случится, если она хотя бы иногда будет вооружаться пылесосом и прибирать дом? Или хотя бы просто наводить порядок там, где играли ее дети.
Вчера самый мелкий сгрыз мое дорогое мыло, которое я берегу на случаи, если к нам приходят богатые гости, и я хочу удивить их божественным ароматом. Потом мелкого целый вечер рвало пеной. Луиза просто посмотрела на него, фыркнула и сказала: «Бедная ты моя кроха без отца».
От моего внимания не ускользнуло и то, что, несмотря на то что она барахтается в трясине отчаяния, у нее все еще достаточно сил, чтобы присматриваться к предметам мебели, которые мы унаследовали от бабушки Саймона.
Кроме уничтоженного серванта, она засматривалась и на другие красивые предметы интерьера и бормотала, что она, бедная, совсем без понятия, как ей обставлять свой собственный дом, и ох, как она любила этот бабушкин пуфик! Мелочь, а такие воспоминания, конечно же… И это от женщины, которая до недавнего времени заявляла, что мы владеем только лишь своими душами, и когда ей предложили кое-что из бабушкиной мебели, после того как старушка умерла, она заявила, что ей это все не интересно, и велела Майклу продать то, что ему не нужно, а взамен отдать ей часть денег. У меня осталось несколько банок меловой краски, и я не побоюсь ими воспользоваться, если это остановит грязные лапы Луизы от покушения на нашу мебель.
Я также не уверена, что ей совершенно необходимо бросаться на Саймона с такой драматичностью, когда он возвращается с работы, и снова начинать рыдать: «Горе мне», учитывая, что до тех пор, пока она не услышит его ключ в замке, то вполне счастливо валяется с сухими глазами на диване перед телевизором, игнорирует просьбы своих детей покормить их и инструктирует их пойти и попросить тетю Эллен, потому что у мамы болит голова.
Маты стали моей ежеминутной мантрой. Каждый раз, когда я начинаю громко прибираться и говорить, что нет, НЕТ, Луиза, не утруждай себя уборкой за собственными детьми, ведь я всего-то провела на работе ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ. Нет, конечно, я не жду, что ты вытрешь столешницы или уберешь сыр обратно в холодильник или хлеб в хлебницу, и не волнуйся, что твои дети съели все йогурты, которые я купила специально для своих детей в школу, ничего, я просто пойду и куплю новые, ничего, ВСЕ ХОРОШО! Луиза вообще не обращает на все это никакого внимания и просто трагически уплывает в другую комнату.
Суббота, 18 июня
Я чуть не отменила встречу с Чарли, потому что не была уверена, что смогу вынести разговор о чувствах, ведь мне и так целый день пришлось наблюдать за тем, как Луиза то бездельно слонялась по дому, то громко плакалась Саймону в рубашку (наверняка рассчитывая на то, что он ей купит чего-нибудь), но и мысль уйти из этого дурдома на пару часов казалась весьма привлекательной.
Когда я зашла на кухню попрощаться, Луиза находилась в своей теперь уже привычной ночной позе рыдания, уткнувшись лицом в стол, и периодически поднимала голову, чтобы сделать еще один огромный глоток вина (довольно хороший бароло, который я купила для особого случая, не могу не отметить), в то время как Саймон съежился по другую сторону стола и пытался избежать очередных рыданий себе в рубашку.
Уже предвижу, что Луиза будет наслаждаться своей новой ролью несчастной брошенной женщины и намеревается пользоваться ею по максимуму. Она знает, что нет смысла плакаться мне, потому что в первый раз, когда она пришла ко мне со своей песней о том, какая она несчастная, я достала свой iPad и бодро предложила записаться на прием в местную прокуратуру за юридической консультацией, чтобы выяснить, как ей может помочь государство. Зато она прекрасно знает, насколько Саймона парализует ужас при виде ее истерии, что он обязательно даст ей выговориться до конца и не будет портить ее плач своими практическими советами.
Я тыкнула в календарь и сказала: «Я пошла. Встреча забита в календаре!», ведь все знают, что если что-то записано в календаре, то с этим бесполезно спорить. Это правило зафиксировано на каменных скрижалях.
Саймон нахмурился и спросил: «У
