изображено 12 Господских праздников и пр. и пр., причем греческая церковь, видимо, воспользовалась уже в свою очередь русскими образцами XV – XVI столетий.
Под холмом Фетхие – джами, в направлении к берегу стоит небольшая мечеть имени Ахмет – паши, отождествленная Паспати с древнею (и большою) церковью Иоанна Предтечи в Труле, с чем вряд ли можно согласиться, в виду малых размеров мечети.
Еще менее возможно согласиться с г. Паспати, который видит в современной мечети Гюль – джами древнюю церковь во имя Феодосии, мученицы за иконопочитание при Льве Исаврянине, неизвестного времени, но упомянутую у историка последних дней Византии Дуки, который рассказывает, что в ней происходили тогда моления и собравшиеся здесь женщины в богатых костюмах на праздник Святой 29 мая, попались в плен Туркам. Антоний (стр. 135) и Стефан ходили на поклонение ее мощам в женском монастыре (Дексиократа), бывшем при церкви, и согласно рассказывают о том, что серебряный гроб с мощами почитался целительным. Церковь эта, по пути Антония, была близ церквей Исаии и Лаврентия и, действительно, могла быть, пожалуй, на месте мечети Гюль – джами, в имени которой, быть может, также сохранено воспоминание о весенних празднествах и цветах, которыми была убираема некогда церковь (мечеть роз). Однако, и Константий, и Паспати, явно, ошибаются, если видят в этой мечети самое древнее здание, по словам последнего, вероятно, обновленное Турками. Стиль мечети указывает так очевидно на мусульманское ее происхождение, что, кажется во времени ее построения (XVII века) не может быть сомнения, и мы считаем даже излишним делать догадки о том, что могло сохраниться здесь от древней постройки[374]. Тоже сомнение в древности вызывает в нас вид церкви Панагии Мухлиотиссы (Монголов) в Фанаре, построенной Мариею Палеолог на исходе XIII стол.: от древности остался здесь разве купол, благодаря тому, что церковь перешла в руки Христиан[375].
Мечеть Гюль – джами стоит близ берега, а, поднявшись несколько выше от нее (и от ворот Джуббали – Капу), в одном из бесчисленных здесь закоулков, которого местоположение не поддается никаким границам, находим мечеть Эски – Имарет, т. е. «древней богадельни», предполагаемую церковь Паптепопта. Известный в эпоху Комненов обширный монастырь, которому принадлежала эта церковь, исчез почти бесследно, за исключением руин на южной ее стороне[376] (см. табл. 50). Но большая пустая площадь, тянущаяся позади церкви и открывающая виды на все стороны, оправдывает в достаточной степени и предположения археологов о существовании здесь монастыря и самое наименование. Монастырь Пантепопта, основанный Анною, матерью Алексея Комнена, был известен, по рассказам Никиты Хониата, как возвышенный пункт, с которого можно было наблюдать движения неприятельских судов в Золотом Роге. Более никаких оснований для отождествления мечети с этим монастырем, однако, неизвестно, и оно остается доселе в виде вопроса. Пюльгер[377] издал план церкви; разрез и несколько орнаментированных капителей с большею точностью, чем иные церкви в его издании, но, на наш взгляд, не сообщил более важных деталей, как напр. прекрасно сохранившегося гинекея, с мраморными колонками, карнизами и пр., профилевки абсид чрезвычайно живой и характерной и т. д. Церковь замечательна и своими пропорциями, и употреблением пестрых мраморов: два нартэкса богато ими украшены; эти мраморы указывают, что под штукатуркой в церкви должна скрываться мозаичная роспись. Церковь, по архитектуре, относится скорее к XII – XIII, нежели к XI веку.
К северу от Гюль – джами и на Восток от султанской мечети Селима, близ бань Муфти – Али, стоит прекрасная, хотя полуразрушенная мечеть Шейха Мурада, в которой Паспати[378] совершенно верно угадал древнюю византийскую постройку. Около церкви в саду имеется цистерна на четырнадцати колоннах.
Монастырь Христа Вседержителя или «Пантократор», как его кратко называли в старину, один из важнейших и наиболее сохранившихся памятников Византии. Очевидно, в силу изменившихся обстоятельств, он был построен в местности людной и торговой, но в эпоху Комненов уже опустевшей, и потому оказался ближе всех других (кроме дворцовых) монастырей. Глубокая долина и крайне путанная сеть мелких переулков отделяет его место от мечети Магомета. Равно и самый участок или приход монастыря, вероятно, расположен был от него на Восток, к Золотому Рогу. Отсюда и доступ к нему легок, и путь вполне ясен. От ворот Ун – Капан (мучной рынок), где начинается ныне безлюдный, некогда же единственный мост, связывавший Стамбул с Галатою, прямая, ровно подымающаяся и, явно древняя (по мнению Мордтмана, ворота эти носили имя Porta platea mesa) улица ведет мимо больших хлебных магазинов, паровых мельниц в промышленный греко – армянский квартал. И как во времена Жилля здесь тоже была сосредоточена хлебная торговля, то нет ничего невероятного в таком же назначении места и в древности. В конце улицы имеется по левую руку большая мечеть Зейрек – джами, а направо, над домами видишь каменные аркады субструкций (и вероятно, также цистерн), на которых насыпан холм. Монастырь Пантократор стоит на этом искусственном, насыпном холме[379], но его видно только с моря, и чтобы подойти к нему, надо обогнуть по карнизу холма с Запада, где для этого имеется и древний еще путь, выложенный камнем. Здание монастыря густо облеплено высокими деревянными домами, пожары которых не мало способствовали его разрушению (особенно в южной части). Ныне монастырь носит общее название Килиссе – джами, т. е. «мечети, превращенной из церкви». Издавна, едва ли не со времени Магометова завоевания знали и во времена Жилля живо помнили, что эта Килиссе – джами есть древний Пантократор[380].
Монастырь этот первейший между всеми в столице, во времена Комненов, был «царским» и мужским[381], имел до 700 монахов и пользовался особою милостью императоров и женщин царской фамилии. Он был построен Ириною, женою († 1124) Иоанна Комнена, отчасти на средства самого императора, и украшен затем окончательно Мануилом Комненом, известным в истории византийской столицы строителем и возобновителем ее храмов. Сама Ирина, ее невестка, жена Мануила, другая Ирина жена Андроника старшего и наконец сам Мануил с двумя своими сыновьями были здесь погребены. Русские паломники XIII и XIV вв. Антоний, Стефан Новгородец, дьяк Александр, дьякон Игнатий и Зосима говорят о монастыре после Софии и церкви Апостолов, к которой близко он и был расположен, и называют его «Спас великий монастырь, рекше Вседержитель», «великий честный монастырь» и пр. Главным предметом поклонения была там «доска, на ней же бысть Господь, егда сняша его со Креста, и тогда святая Богородица плакала, осязавши тело сына своего и Бога, и шли слезы ее
