один стол с судьями. Завтра еще будут конференции.
– Эбби, откуда у меня такое чувство, будто я неизбежно тебя теряю?
– Это не так, Чарли. – Я зажмурилась.
– Тогда прошу тебя, приезжай домой.
Глава тридцать четвертая
Я стояла снаружи «L’espace B», пытаясь успокоить колотящееся сердце. Времени почти не осталось. Через час начинается ужин с делегатами, но что-то, что я не могла объяснить, привело меня сюда.
Охранник нажал кнопку и пустил меня внутрь, в тускло освещенное помещение. В одном углу расположился бар, подсвеченный неоном, хрустальные графины стояли в ряд у зеркальной стены. В другом была сцена с микрофоном и одним стулом. На деревянном полу тут и там стояли столики.
Я прошлась по всем столам в поисках Оза и нашла его: он сидел один со стаканом в руках и взглядом гипнотизировал напиток.
– Можно я с тобой сяду?
– Эбби! – взгляд Оза выражал удивление и замешательство. – Что ты тут делаешь?
– Я…
– Vous désirez? – спросил официант, подойдя к нашему столику. Я сняла шарф, подаренный Озом, и расстегнула пальто.
Я пожала плечами и посмотрела на Оза, радуясь, что вспомнила какие-то основы французского.
– То же, что и у тебя.
– Un armagnac, s’il vous plaît, – сказал Оз, и официант ушел. – Согреешься.
Я откинулась на спинку стула.
– Кто выступает?
– Мазхар Алансон. Он раньше состоял в популярной турецкой поп-группе «MFЦ», но теперь поет один.
Я кивнула и окинула бар взглядом; парочки сидели вплотную друг к другу и оживленно разговаривали, друзья смеялись. Их лица светились в мягком свете.
– Я думал, ты идешь на ужин с делегатами.
Официант принес мой напиток, и я сделала глоток. Вязкая жидкость осталась на губах и скользнула в горло, оставив после себя чувство жжения.
– Да-да, я не задержусь. – Я подняла взгляд на Оза, чье лицо было подсвечено мерцающей свечой на столе. В его глазах плескалось разочарование. Ох, эти глаза… Кто-нибудь, бросьте мне спасательный жилет, или я снова в них утону. – Я не хотела, чтобы мы попрощались вот так, в отеле.
Еще несколько глотков, и мои внутренности превратились в тлеющие угольки. Голос в моей голове сказал: «Зачем ты здесь, Эбби? Вы уже столько раз прощались».
Бар погрузился во тьму. Я посмотрела на сцену, куда на свет прожектора вышел лысый мужчина с редкой козлиной бородкой. В зале послышались хлопки. Мужчина сел на стул, прислонил к себе гитару и сказал что-то на турецком в микрофон. Голос его звучал низко и глубоко. Несколько человек в зале засвистели, и пальцы певца начали перебирать струны. Первая песня была медленной и печальной. Это о неразделенной любви или потерянной?
Когда он дошел до припева, я замерла. Я дотронулась до руки Оза, и он поднял брови в ответ. Я подалась к нему:
– Когда мы были на лодке в Стамбуле, ты пел мне эту песню.
Не отводя взгляда, Оз тихо подпевал словам, словно он был там, на сцене, и исполнял вместе с певцом.
Боль сжала мою грудь.
– Эбби, пожалуйста, не грусти, – сказал он, подаваясь вперед.
Он протянул руку, хотел коснуться моей щеки пальцами, но передумал и убрал их.
Песня закончилась. Я была рада, что за этим последовали пауза и темнота – у меня было время достать салфетку и промокнуть глаза, после чего я захлопала вместе с остальными.
– Извини, я совсем забыл про эту песню, – сказал он.
– Все нормально, это было давно.
Телефон Оза на столе запищал, и мужчина проверил уведомление.
– Мой друг опаздывает.
Он снова посмотрел на меня. Фон размылся, остались лишь черты его лица в свете свечи. В мой мозг закралась странная мысль, словно этот момент сфотографировали и поместили в мой альбом. В нашей истории появился новый кадр.
Снова заиграла музыка, но мы к сцене не повернулись.
– Станцуешь со мной? – спросил он.
Я знала, что не стоит, но все равно кивнула. Я взяла Оза за руку, и мы пошли к пространству перед сценой, где несколько пар влюбленных уже качались в ритм музыке. Оз подтянул меня к себе, обвил мою талию руками, а я положила руки на его плечи. Мы двигались в такт музыке. Слов я не понимала, но, когда прикрыла глаза, Оз стал переводить мне их на ухо. Его тело было так близко, что я ощущала жар от него, словно от пылающего костра. Эта песня была о вторых шансах, прощении и мольбах о еще одной попытке попробовать любовь. Губы Оза на секунду коснулись моего уха, лаская его, и это разожгло во мне что-то, что поразило меня до глубины души. Все свои силы я бросила на то, чтобы отпрянуть.
– Извини, Оз, я так не могу, – сказала, убрав руки с его плеч и отступив на шаг. – Не могу. Нам нельзя.
– Эбби, пожалуйста, не уходи.
Я развернулась, схватила свое пальто со стула и пошла к выходу. Чарли этого не заслужил. Я его очень люблю и не могу так сильно его ранить.
Только на пути к метро я поняла, что забыла шарф, подаренный Озом. Вернуться я уже не могла. Надо ехать на ужин с делегатами, иначе нарушу очередное обещание, данное Чарли.
Глава тридцать пятая
Дверь в наш дом в Белсайз-парке открылась. За ней стоял Чарли в своем халате, за очками виднелись печальные и уставшие глаза. Почти десять утра: я не поехала домой первым же поездом, как просил Чарли – ужин с делегатами был очень важен для меня, – но я села на самый ранний сегодня, как и обещала.
– Ключи забыла, – сказала я.
Чарли подвинулся, чтобы я прошла. Я неловко стояла в прихожей, пока он закрывал дверь. Он не повернулся и не обнял меня, а я не знала, в какую комнату идти, вот и приросла к месту. Чарли кивнул в сторону гостиной.
– Я принесу тебе чашку чая, – он пошел на кухню.
Я села на краешек дивана и осмотрела комнату. Картины, которые мы так и не повесили, лежали на полу, как и не распакованные коробки с книгами. Образцы красок, из которых мы ничего не выбрали, ожидали на каминной полке. Чарли зашел в гостиную с двумя чашками в руках, поставил их на кофейный столик и сел на другой конец дивана, оставив между нами огромное пространство из серого бархата.
Я обхватила чашку обеими ладонями, чтобы согреть пальцы.
– Чарли, я…
– Ты что-то к нему чувствуешь, да?
Я поставила чашку на стол и откинулась на спинку дивана.
– Не буду
