Так что где-то от трех до пяти лет общего режима вам вполне светит.
В этот момент у лейтенанта запиликал телефон.
Он неуклюже достал его из кармана и неуверенно спросил у Льва Ивановича:
– Гражданин начальник, ответить можно? Это жена.
– Ответь, – холодновато согласился полковник.
Лейтенант некоторое время слушал, судя по всему, достаточно острую тираду своей половины, потом умоляюще проговорил:
– Аня, ты все неправильно поняла! Я любил тебя и люблю! Больше никого! Так уж вышло. Понимаешь? Всякое в жизни бывает. Как это уезжаешь? Анечка, я прошу тебя!.. – почти выкрикнул он и после секундной паузы горестно прохрипел: – Все. Она отключилась. Гражданин начальник, уж если я, по вашему мнению, такой законченный мерзавец, то дайте мне пистолет с одним патроном! Меня прямо сейчас не станет. Что же вы молчите? – Последние слова он почти выкрикнул, чуть не плача.
Сержант толкнул его в плечо и с тревогой спросил:
– Федя, ты чего это? Зачем стреляться-то надумал? Сам же говоришь, всякое бывает. Может, и обойдется. До суда еще надо дожить. Не стоит раньше времени пороть горячку.
– Ты не понимаешь! – Лейтенант потряс перед собой руками. – Прямо сейчас рушится моя семья. Аня хочет уехать к своей матери с нашими пацанами. Если она так и поступит, то это будет полный финал! Теща уже давно старается нас развести. Теперь это у нее получится. А я без Ани не могу! Гражданин начальник, может, вы меня отпустите до завтра под честное слово? Мне надо поговорить с женой, убедить ее, чтобы она не уезжала. Иначе моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша. Завтра утром я буду в главке, клянусь!
– Тебе на слово верить очень трудно, – сказал Гуров, глядя на темнеющее вечернее небо. – Идя на службу в полицию, ты слово давал государству и обществу, что служить будешь добросовестно и честно, не запятнаешь свой мундир недостойными поступками. А что на деле? Пьянствуешь, будучи при исполнении, своими поступками позоришь форму и погоны. Поэтому доверия тебе нет никакого. Кстати, жене в ЗАГСе, надо думать, ты тоже давал клятву верности. А сам чем занимался? Ты хоть на мизинец ее достоин?
В машине повисло напряженное молчание.
– Лев Иванович! – неожиданно подал голос Станислав. – Может, и в самом деле временно отпустим его уладить семейные проблемы? Не сбежит же он, в самом деле, куда-нибудь за бугор.
– За бугор не сбежит, но может оказать давление на заявительниц и свидетелей, способен расправиться с ними. Один раз такое уже было. Я потерпевшим гарантировал, что он у них больше не появится, по сути дела, дал честное слово офицера. В отличие от некоторых, молодых да ранних, я всегда его держу. Это для меня вопрос принципа.
– Гражданин начальник, как задержанный, я имею право на один звонок. Можно я поговорю с Ритой и попрошу ее походатайствовать перед вами? Ведь если она попросит, то вы Федю сможете отпустить до завтра, – неожиданно заявил сержант.
Гуров некоторое время поразмыслил, потом коротко бросил:
– Ладно, звони.
Алтыбеков поспешно набрал на своем сотовом номер и торопливо проговорил:
– Риточка, это я, Закир! Лев Иванович разрешил мне сделать один звонок, и я решил связаться с тобой и Аришей. Рита, прости нас, мы вели себя как негодяи, последние отморозки. Понимаю, что забыть такое едва ли возможно. Я не знаю, какое наказание назначат мне, но Федя уже свое получил. От него хочет уйти жена. Сейчас нас везут в КПЗ Главного управления уголовного розыска, а она завтра утром уезжает к матери и увозит с собой детей. Ему теперь хоть в петлю! Рушится семья, весь мир. Рита, может, моя просьба глупа и неуместна, но ты не могла бы разрешить Феде до завтра вернуться к себе домой, чтобы уговорить жену не уезжать? Я клянусь всем, чем только могу, что он не причинит вам зла. Обещаю! Ну, поверьте мне на слово в последний и единственный раз, что он лишь хочет увидеться с женой. Завтра будет уже поздно. – Сержант замолчал, как видно, выслушал ответ Маргариты, потом заговорил снова: – Нет-нет! Он не появится и близко! Хорошо, я передаю ему аппарат.
Лейтенант взял телефон, прерывисто вздохнул и, спотыкаясь на каждом слове, отрывисто произнес:
– Рита, прости, если я этого хоть немного заслуживаю. Завтра меня, я думаю, выгонят из органов, будет служебная проверка, следствие, суд. Так что наказание я понесу. Но если я еще и потеряю семью, то жить мне потом вообще станет незачем. В общем, решай сама. Дашь согласие на то, чтобы я увиделся с женой и уговорил ее не уезжать, буду тебе очень признателен. Если нет… значит, нет. – Он выслушал ответ своей собеседницы и с очевидной радостью произнес: – Спасибо, Рита! – Лейтенант протянул телефон Гурову, но тот сидел за рулем, поэтому его взял Крячко.
– Рита, это Станислав Васильевич, – сказал он. – Лев Иванович машину сейчас ведет, поэтому скажите мне.
– Что я скажу? Конечно, этот Федя особого доверия не заслуживает. Но его детишек жалко. Ладно уж, пусть идет к своей семье. Надеюсь, он что-то понял.
Закончив разговор с Маргаритой, Станислав вернул телефон Закиру, взглянул на Льва Ивановича и сказал:
– Маргарита согласна, чтобы мы Федора до завтра отпустили домой.
– Вы из Березкина? – не оборачиваясь, осведомился Гуров. – Числитесь в тамошнем ОВД?
– Да, именно в нем, – ответил лейтенант. – Сейчас будет перекресток, за ним дорога на Березкино. Меня можно будет высадить, я до дома пешком добегу, там всего километров пять.
Лев Иванович затормозил на обочине у указателя, обернулся, окинул задержанных изучающим взглядом и негромко, но внушительно произнес:
– Парни, сейчас вы оба пойдете в свое Березкино, до завтра будете там. Утром явитесь к себе в ОВД, напишете объяснительные и рапорта об увольнении из органов. В это же время туда подъедут и офицеры из главка, которые проведут у вас полномасштабную служебную проверку. Она коснется и работы вашего начальника. Я так понял, что это излишне, образно говоря, теплый товарищ, который явно не ловит мышей. Но самое главное, молодые люди, состоит вот в чем. Не разочаруйте, не подведите меня! Хорошо? Иначе… Вы поняли!
Лейтенант и сержант дали господам полковникам клятвенные заверения в том, что они не разочаруют, не подведут, выбрались из машины и поспешили в сторону россыпи огоньков поселка Березкино.
Глядя им вслед, Станислав сокрушенно вздохнул и проговорил:
– Да, свою жизнь изгадить – раз плюнуть. А потом начинаются плачи и переживания. Как считаешь, эти двое нас не подведут? – Он взглянул на Гурова.
– Нет, не подведут, – ответил тот, выруливая на
