А затем, ранним летним утром, ровно в семь зазвонил телефон. Нэнси была дома. Лежа в кровати, она слушала радио и думала лишь о том, что пора вставать. Она подняла трубку, недоумевая, кто звонит в такую рань, не дожидаясь ее прихода на работу. Голос в трубке был таким знакомым, таким важным для нее, что у Нэнси задрожали руки.
— Нэнси, это Джек.
На мгновение она онемела.
— Нэнси! — повторил он, словно испугался, что связь прервалась.
— Джек, вот это сюрприз, — ответила она, пытаясь говорить теплым дружеским тоном. Старый приятель, спутник в давнишнем путешествии — вот что означал этот тон.
— Извините, что так долго не давал о себе знать. Я… Ну, вы понимаете… Звоню, потому что я в Нью-Йорке, проездом. Я сейчас в аэропорту. Подумал, может, выпьете со мной кофейку? Если еще не сгорели на работе.
Нэнси попыталась рассмеяться его шутке, но вдруг почувствовала себя скованной странным напряжением, как тогда, в джунглях Пемако, когда она не знала, куда бежать. Она боялась. Боялась снова увидеть Джека и воскресить воспоминания о Тибете, которые так старательно похоронила. Нэнси сознательно убеждала себя принять обычный мир, предать забвению все, что она узнала об иных измерениях, и не видела в этих усилиях ничего дурного: придерживаться общепринятого мировоззрения — это был единственный путь остаться в здравом уме. Лишь одно по-прежнему сильно расстраивало ее: мысль об Антоне Херцоге, брошенном умирать в темной пещере.
— С удовольствием повидалась бы с вами, — сказала Нэнси. — Но сегодня утром, боюсь, не получится. У меня куча дел.
— Да ладно, Нэнси! Выпьем по чашечке кофе, и все. Я вас не задержу. — Джек понял, почему она упирается.
«Да, он все понял», — подумала Нэнси, и эта уверенность сделала ее более покладистой. Как будто со стороны она услышала свой ответ:
— Хорошо. Тогда в Томпкинс-сквер-парке, в Алфабет-сити. Таксисты это место знают. Буду через сорок пять минут.
Нэнси очень встревожилась, но не хотела признаваться себе в этом. Она метнулась в душ, стремительно оделась, почти бегом выскочила из дома и поймала такси. Начинался погожий день. Зеленые газоны в Томпкинс-сквер-парке заполнялись людьми, наслаждавшимися утренним солнцем: велокурьеры дожидались очередных заказов, кто-то тянул кофе из стаканчиков, просматривая заголовки газет, люди вяло переговаривались, праздно развалившись на траве. Нэнси отыскала свободное место и уселась. Долго ждать не пришлось: почти напротив того места, где она устроилась, притормозило такси. Джек вышел и стал озираться, ища ее. Сердце Нэнси замерло, когда она увидела его. Джек нисколько не изменился — такой же красивый, подвижный и энергичный, но она отлично знала, сколько всего скрывает этот образ мачо.
— Привет! — окликнула его Нэнси.
Голос прозвучал высоко и нервно. Джек обернулся и улыбнулся. Он подошел к ней, протянул руку, а когда Нэнси взяла его ладонь, притянул ее к себе и поцеловал в щеку. Ощутив его дыхание на щеке, Нэнси почувствовала, что ее захлестнула волна нежности, и смутилась еще сильнее. Она отступила на шаг.
— Нэнси, как я рад, — проговорил Джек, окидывая ее взглядом с головы до ног. — Прекрасно выглядите.
— То есть лучше, чем в Тибете, когда мы едва не умерли от голода? Спасибо, порадовали.
Джек от души рассмеялся и опустился на скамейку рядом с ней. Несколько мгновений оба молчали. Нэнси чувствовала, что он не знает, с чего начать.
— Так каким ветром вас занесло в Нью-Йорк? — решила она помочь.
— Мне надо в Метрополитен-музей. Это связано с моими изысканиями — палеонтология Гималаев и все такое…
— Да, я помню.
— Как жизнь на веселой Парк-Слоуп?
— Спасибо, хорошо. Я теперь редактор отдела. Это, конечно, не так интересно, как иностранный корреспондент…
— Ну, зато меньше шансов схлестнуться с индийской тайной полицией, — улыбнулся он.
— Точно. Мне угрожают только ежедневные деловые приемы и бесконечные офисные интриги.
— Для меня это звучит пугающе, — отозвался Джек.
Нэнси кивала и улыбалась, не переставая ощущать нелепость ситуации: они столько пережили вместе, добрались до ада и вернулись обратно, а сейчас сидят и говорят друг другу банальности. Это расстраивало ее, она злилась на себя за неспособность сказать то, что хотела.
— Извините, — вырвалось у Нэнси. — Я хотела говорить не об этом… Вообще-то…
Джек накрыл ее ладонь своей, и она почувствовала тепло его кожи.
— Нэнси, я знаю, о чем вы хотите сказать. Я все понимаю.
— Я старалась… Я очень старалась привести себя в порядок, вернуться к нормальной жизни. Четыре месяца мне удавалось не думать об этом. Слишком тяжелые воспоминания…
Джек внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова. Она хотела сказать больше, но ничего не получалось. Наконец он отнял руку и потянулся к своей сумке.
— Хочу вам кое-что показать.
Он вытащил утренний номер «Нью-Йорк таймс», бросил его на столик, а затем, энергично порывшись в недрах сумки, вытянул коробку. Сдвинув газету к краю, он осторожно поставил коробку на стол и снял крышку. Нэнси увидела нечто вроде костяного обломка.
— Господи, что вы притащили, Джек? — спросила она, стараясь говорить насмешливым тоном.
— Человеческий череп. Анатомически он соответствует черепу современного гоминида. Homo sapiens. Это точно такой же череп, как у современного европеоида.
— Похоже на кусок дерева.
— Потому что дерево проросло сквозь него, прямо сквозь макушку. Если его поднять, будет видно: вот дерево, а вот череп. Наверное, семя когда-то упало в череп, много тысяч лет тому назад. Возможно, мозг обеспечил необходимую для прорастания влажность или дождевая вода скопилась в опрокинутом черепе. Так или иначе, череп сыграл роль цветочного горшка.
— И?
— Такой симбиоз черепа и дерева позволяет гораздо точнее определить их возраст.
Джек смотрел на нее, ожидая реакции.
— Это самая древняя кость гоминида из всех, когда-либо обнаруженных в Азии. То, что я искал столько лет. Это подводит мою работу к завершению и доказывает, решительно и бесповоротно, что я прав. Современный человек на самом деле ходил по земле четверть миллиона лет назад… Денег я за это не получу, зато буду знать, что я прав. Вот везу его в Мет.[64]Они мне не поверят, но все равно покажу. — Он печально усмехнулся.
— Слушайте, это ж здорово. Просто грандиозно! Спасибо, что показали мне.
Однако Нэнси не понимала, что происходит. Она видела, что выражение его лица изменилось, он потерял всякое спокойствие. Руки двигались над костью, словно он боялся прикасаться к ней. Затем Джек сказал:
