концов, быть убитым им же.
– Вы не знаете, с какими силами связались, – Тень закашлялся, кровь выступила в уголке его рта.
– Ты тоже, – Люм выставил руку и сказал слово, которое Кай повторил ему два дня назад в лагере. – Шадоминиаропалазитси.
Еще раз столб темно-серой плазмы стремительно вытек из жезла. Он направился прямо к согнувшемуся архимагу, по пути превращаясь в человекоподобные силуэты. Бьющий вперед поток теней разделялся на отдельные завихрения. Тень инстинктивно поднял руку, чтобы защитить лицо, но на этот раз вихрящиеся тени закрутились водоворотами, и, дрожа, разлетелись по всей комнате. Они заполнили каждый угол и каждое темное место.
Потом разрозненные тени начали собираться вновь, формируя вокруг капитана Люма вихрь.
– Что случилось? Что происходит? – закричал он.
– Разве ты не видишь, глупец? – спросил архимаг. – Разве ты не узнаешь ни одной из тех теней?
– Нет, нет, я не знаю!
Люм размахивал кинжалом вокруг себя.
– Отстаньте от меня, – закричал он. – Идите вон, слышите.
Тень встал с пола.
– Неужели ты не узнаешь никого из твоих прежних убийц? – спросил архимаг.
Лицо Люма осунулось, взмахи оружием на мгновение замедлились.
– Правильно, – улыбнулся Тень, – я наказал твоих убийц, превратив их в тени и заманив в ловушку в этот жезл, ты только что освободил их, и теперь они отомстят тебе за свои вечные страдания.
Тени не тратили впустую времени, плавая вокруг ошеломленного капитана и касаясь его, в то время как тот слушал архимага.
Колени Люма дрогнули, и он снова принялся лихорадочно размахивать кинжалом:
– Но ты был тем, кто убил их, – закричал он.
– Они не обвиняют меня в том, что я защищался от них. Они обвиняют тебя в том, что ты послал их, чтобы убить архимага. Ты должен знать, что не стоит связываться с силами, неподвластными тебе.
Люм устал, его защита ослабла. Дикие взмахи кинжалом замедлились, и тени дотрагивались до него всё чаще. Он осел на пол и поднял голову, обращаясь к Тени:
– Это прекрасная речь для тебе подобных.
И рухнул на пол. Его голова с глухим звуком стукнулась о деревянные доски пола.
Тени стаей вращались вокруг обмякшего тела на полу. Темные очертания сформировались вокруг трупа капитана, потом соединились в человекоподобную тень, поднявшуюся в воздух и присоединившуюся к вращающейся массе теней. Затем они бросились к жезлу, все еще сжимаемому мертвой рукой Люма. Темный серый поток, приблизился к кристаллу, и так же быстро, как тени появились, они исчезли.
Архимаг сунул руку в рукав своей одежды и вытащил большую фиолетовую бутылку. Откупорив пузырек, он стремительно выпил содержимое до дна. Странный белый жар окутал его кожу, и кровотечение остановилось. Он выглядел намного лучше, хотя и не совсем целым и здоровым.
Он посмотрел на Кая, который все еще сидел на полу, сжимая истекающее кровью запястье, и сказал:
– Как я уже говорил, ты совсем ещё молод, чтобы быть убийцей. Я предлагаю тебе, найти себе другую работу.
Сказав это, он развернулся и ушел через иллюзорную стену.
Кай глянул на труп капитана Люма, кивнул, повернулся и пошел вверх по лестнице, избегая симпатичных блондинок-големов по пути.
ПОДНИМАЕТСЯ ТЁМНЫЙ ПРИЛИВ
Кейт Фрэнсис Стром
Впервые опубликован в Антологии «Королевства Глубин» под редакцией Филипа Этанса, март 2000 г.
Примерно в то же время, когда я взялся за написание этого рассказа, я надолго увлёкся кельтской культурой. Только недавно я посмотрел «Тайну острова Роан-Иниш» и оказался на середине книги «Island Cross-Talk», которая представляла собой коллекцию захватывающих историй и воспоминаний рыбаков с островов Бласкет, архипелага, расположенного у юго-западного побережья Ирландии. Поэтому у меня в голове бурлили видения ирландской рыболовной жизни и пульсировал ритм особого рыбацкого говора.
Я обнаружил, что в сюжетной линии “Threat from the Sea”, готовой поднять огромную «волну» в Забытых Королевствах, я сосредоточился на том, как начало войны подействует на простой народ Фаэруна, и на том, что героизм — качество, которое распространяется не только на рыцарей в латных доспехах. Получившаяся в итоге история, один из первых моих рассказов, по-прежнему пробуждает у меня воспоминания о торфяных кострах и укрытых туманом островах.
- Кейт Фрэнсис Стром, апрель 2003
Кейт Стром живёт и пишет в Сиэтле, штат Вашингтон. Во время работы в Wizards of the Coast он занимал должность бренд-менеджера Dungeons&Dragons, а также категорийного менеджера для ролевых игр и миниатюр, пока не покинул компанию после срока на должности вице-президента Pokemon Product Group. В ответ на вопрос о своих текущих проектах он прости кивает и загадочно улыбается.
7 элейнта, год Перчатки
Последние лучи заходящего солнца протянулись над водами Внутреннего моря, превращая в мерцающее золото его беспокойную поверхность. Моряки звали это Огнём Амберли и считали добрым знамением, знаком того, что Морская Королева благословляет их труд. Морган Кевлинсон стоял на носу видавшей виды рыбацкой плоскодонки, не одно поколение прослужившей его семье, и даже не замечал этот потрясающий вид. С отсутствующим видом он откинул с лица прядь угольно-чёрных волос, которую сдули туда вихрящиеся, пахнувшие солью пальцы ветра, и позволил мыслям уйти далеко-далеко от пламенной шкуры моря.
Дикие порывы глубин коконом окружает тьма; в обласканных солнцем морских залах видны сине-зелёные силуэты.
Там покоились тайны. Он знал это, как знал своё собственное имя. Море хранило древнюю мудрость — дикую и необузданную; несло зловещие обещания на своей широкой спине. И иногда, когда он в молчании плыл по волнам, эти обещания взывали к нему. Сегодня был именно такой день.
Морган закрыл глаза, поглощённый танцем ветра, волн и пены. Он чувствовал знакомое опустошение, как будто во время какого-то внутреннего отлива; его сердце билось в такт морским волнам, медленно и настойчиво, как бьющиеся о борт белые гребни пены, пока вообще всё — сердце, лодка, небо — не превратилось в единый ритм, и мир застыл в единственном текучем мгновении.
Тогда-то Морган и увидел её: глаза цвета густой сурьмы, зелёная, как отборный хризоберил, кожа, и сине-зелёные волосы, струившиеся свободнее самой воды. Да, ещё в этом существе была печаль, уязвимость, вызывающая у Моргана такую боль, какой он не знал никогда прежде. Он как раз собирался спросить, что может сделать, чтобы
