руку определённым образом структурированную волну Эфира. В сейфе что-то тихо прошуршало, и дверь, наконец, отворилась, тяжело провернувшись на толстых петлях, спрятанных с её внутренней стороны.
Не обращая никакого внимания на кипы документов, ларцы и подставки с украшениями, не глядя на коллекцию наград, фон Штауфенберг пробежался взглядом по верхней полке сейфа, где красовалось целое собрание коммуникаторов, дорогих, сияющих блеском драгоценных камней и металлов. Многие из хранившихся здесь устройств существовали всего лишь в сотне-другой экземпляров… а некоторые так и вовсе были уникальными. Тем не менее, внимание имперского князя привлекли не эти пафосные свидетельства успешности их носителя, а ничем не примечательный старый и потёртый, дешёвенький коммуникатор, довольно чуждо смотревшийся среди всей этой роскоши. Впрочем, самого хозяина сей факт ничуть не смутил. Подхватив с полки выбранное устройство, он закрыл сыто клацнувшую замками дверцу сейфа и, вернув на место маскировавший его шкаф с книгами, уселся в кресло за огромным рабочим столом.
Покрутив в руках заключённый в обрезиненный корпус браслет-коммуникатор, фон Штауфенберг вздохнул и, решительно нацепив его на запястье, активировал устройство, введя пароль, переданный ему молодым грандом из России. Браслет тихонько вздрогнул и тут же связался с неким абонентом, просто начхав на все препятствия, вроде работающих в полную силу систем эфирного противодействия и контроля, включившихся сразу, как только хозяин оказался в кабинете. А в следующую секунду, опять-таки, не спрашивая разрешения, коммуникатор развернул перед имперским князем экран, на котором почти тут же появилось изображение того самого абонента.
— День добрый, барон, — собеседник фон Штауфенберга легко улыбнулся.
— Приветствую, боярин Бестужев, — кивнул в ответ тот и… замолчал, выжидающе уставившись на экран.
— Что ж, значит, сразу к делу, — протянул собеседник имперского князя и, вздохнув, продолжил: — Раз вы связались со мной по этому номеру, значит, предложение моего зятя было вами принято. Это радует. А что господин Варма?
— Полагаю, старик свяжется с вами, когда вдоволь насладится хаммамом. Он не любит торопиться, знаете ли, — пожав плечами, произнёс фон Штауфенберг.
— Ясно. Подожду, не страшно, — окольничий Посольского приказа явно был доволен происходящим. — А пока, позвольте, я сообщу вам ту информацию, оглашать которую Кирилл не был уполномочен.
— Надеюсь, она не меняет смысл им сказанного настолько, что мне придётся отозвать своё согласие на участие в этой… авантюре, — сохраняя невозмутимое выражение лица, отозвался фон Штауфенберг.
— О, об этом можете не беспокоиться, — заверил его Бестужев. — Ничего такого, что заставило бы вас отказаться от данного слова, я вам не скажу. Тут дело в другом… у Кирилла официально нет допуска, который позволил бы ему оперировать некоторыми сведениями по своему усмотрению. Иными словами, он просто не имеет права передавать определённую информацию по этому делу лицам, не включённым в список доверенных. А вы, уж простите, к таковым относиться не можете, даже если письменно согласитесь участвовать… как вы выразились, «в этой авантюре».
— А вы, значит, не боитесь нарушать секретность? — с намёком на улыбку произнёс хозяин кабинета.
— А у меня, барон, как у должностного лица определённого уровня, есть разрешение на подобные действия. При соблюдении некоторых условий, разумеется. Сейчас эти самые условия соблюдены до последней запятой, и мой сюзерен не возражает против передачи вам этих сведений, — парировал укол собеседника Бестужев.
— Полагаю, одним из таких условий является передача ему записи фиксатора нашей беседы? — уже явственно усмехнулся имперский князь. Правда, улыбка его сейчас больше походила на акулий оскал.
— Прямая трансляция, барон, — экран, до этого демонстрировавший хозяину кабинета лишь лицо его собеседника, на миг дрогнул, продемонстрировав сидящего за своим рабочим столом государя Российского. Правитель сдержанно кивнул и поприветствовал барона и имперского князя так, как делал это в детстве, когда пребывавший в роли аманата[2] при дворе его отца молодой экселенц Виктор Иммануил Шенк фон Штауфенберг, состоявший в свите совсем юного цесаревича и преподававший ему особенности имперского этикета, входил в классную комнату, где его дожидался августейший ученик. «Здравствуй дядя Викки-Манни»… Это прозвище, довольно дико прозвучавшее из уст нынешнего Государя Российского, моментально стёрло ухмылку с лица его давнего знакомого и учителя, после чего картинка на экране вновь сменилась на изображение боярина Бестужева.
— Я внимательно вас слушаю, — оставив дальнейшие попытки уколоть собеседника, произнёс имперский князь, сосредоточенно глядя на собеседника. Проведённая Бестужевым демонстрация произвела на него должное впечатление. Ведь одно дело — вставить в передачу данных изображение правителя, пусть даже и в форме короткого видеоролика, и совсем другое — заставить его произнести такие слова. Можно, конечно, предположить монтаж, но ведь беседа идёт через фиксатор, а значит, подобный обман будет разоблачён простейшей проверкой записи практически моментально. Бестужев не идиот, и так подставляться не станет.
И хотя в душе фон Штауфенберга всё ещё плескались кое-какие подозрения о том, что молодой гранд втянул его в совершеннейший… как говорит нынешнее поколение, «блудняк», то есть, интригу, не делающую чести преданному вассалу Кайзера, но это были лишь отголоски возни его личной паранойи. Да и они затихли, едва Бестужев озвучил информацию, передача которой была обставлена столь хитрым образом. А вот нервы экселенцу полученные сведения потрепали изрядно.
— Итак, об истинных причинах нашего противостояния с иезуитами, точнее, об основной их части, Кирилл вас ознакомил, равно как и о собственных претензиях к этой братии, — проговорил окольничий. — А вот то, о чём он сказать не мог… В ходе следствия, проводившегося с целью выяснения причины совершения попытки похищения русских одарённых девушек, организованной выродками Лойолы, нами был обнаружен их научно-исследовательский центр, расположенный в бывшей обители иоаннитов в Лагуве Любукского воеводства Речи Посполитой. Анализ информации, собранной в этом заведении после его штурма, ещё идёт, но уже сейчас мы со стопроцентной уверенностью можем утверждать, что там велись опыты над одарёнными… женщинами, девушками и девочками-подростками. И опыты эти весьма и весьма далеки от гуманных.
— Насколько далеки? — внезапно охрипшим голосом спросил фон Штауфенберг, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла так, что старое дерево пошло трещинами.
— Если вам что-то говорят слова «Проект 'Новая Валгалла»… — чуть помедлив, произнёс Бестужев, и его собеседник шумно выдохнул.
— Говорят, — резко кивнул немец.
— Здесь мы увидели прямое развитие тех опытов, — глухо заметил боярин. — Правда, цель была поставлена несколько иная, это мы тоже можем утверждать наверняка.
— Доказательства? — если бы голосом можно было заморозить, весь замок Штауфенберг уже стал бы
