погоди, — вдруг сказал мужчина, с трудом прекратив кашлять. — Стой.
Витя застыл, пытаясь проглотить внезапно образовавшийся в горле ком.
— Этот парень перед операцией… Он пришел в себя и говорил, что ты придешь.
Витя попытался что-то сказать, но не смог.
Внезапно Шершень пошевелил рукой. Старик повернул голову и посмотрел на парня.
— Ну вот. Просыпается. Все нормально. — Он говорил каким-то странным свистящим голосом, будто в горло была вставлена трубка.
— Нам… нам нужно идти, бежать отсюда. Там… там бандиты гонятся! Они уже на лестнице! — выпалил Витя.
Старик сделал попытку улыбнуться, хотя Вите было не до смеха. Морщины на лице пожилого пациента пришли в движение, лицо словно пластилиновая маска, начало меняться прямо на глазах.
— Успеете. Все успеете, — сказал он, взял стакан с какой-то мутной жидкостью со стола и сделал глоток. — Вот так будет лучше, — сказал он. В горле его мерзко забулькало, и Витя подумал, что он сейчас захлебнется, но ничего такого не произошло.
Шершень открыл глаза, повернул голову, увидел старика и застыл.
— К-кто вы? — тихо спросил он, обращаясь к мужчине. Витю он словно не замечал.
— Это неважно, — ответил старик. — Вряд ли ты меня знаешь.
Следующий вопрос заставил Витю оцепенеть.
— К-ка-акой сейчас год?
Старик снова улыбнулся. Впрочем, улыбкой это можно было назвать с очень большой натяжкой.
— А вот это правильной вопрос, — сказал он. — Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртый.
Шершень откинулся на подушку. С минуту он смотрел на потолок. По лицу его нельзя было определить, о чем он думает, но Витя, хорошо знавший друга, понял, что Шершень шокирован услышанным. Ресницы его дрожали, будто бы в палате дул сильный ветер.
— В-вы в этом у-уверены? — спросил Шершень не поворачиваясь.
Старик снова закашлялся. На этот раз так сильно, что, казалось, он никогда не остановится. Когда же ему это удалось, и он поднял взгляд, глаза его были влажными и мутными.
— Мне осталось жить три дня. Я в этом абсолютно уверен.
Наконец взгляд Шершня будто бы сфокусировался, стал осмысленным. Он приподнявшись на локте и увидел Витю.
Пару мгновений они смотрели друг на друга, потом Шершень спросил:
— Они зде-есь?
— Да, — сказал Витя. — Там… на лестнице… Николай Степаныч… сказал их задержит, но…
— П-понятно. — Шершень скривился от боли. — Помоги м-мне встать.
Витя подошел, Шершень откинул одеяло, с трудом опустил ноги в тапочки. Он был в больничной пижаме непонятного цвета.
— Давай руку… — Витя увидел забинтованную ключицу и поддерживающую ее шину, перекинутую через плечо. Лицо друга было испещрено швами, густо залитыми желто-коричневым составом, — скорее всего, йодом.
Они поднялись.
— В шкафу мои плащ и шапка, надень их, — сказал старик.
Витя посмотрела на Влада, тот нехотя кивнул.
Распахнув старый шкаф, Витя взял с вешалки длинный, почти до пят, прорезиненный плащ и спортивную шапочку с синей надписью «Динамо», накинул Шершню на плечи и натянул другу на голову шапку аж до самых бровей.
— Ну вот, теперь можете идти. На пожарную лестницу не суйтесь, там вас будут ждать. Слева служебный выход, лестница ведет до самого подвала. Спуститесь туда и поверните направо. Идите все время прямо, пока не упретесь в лифт. — Старик поморщился. — Это лифт больничного морга, где я скоро окажусь. Поднимитесь на нем и выйдите на западной окраине у самых ворот. Не бойтесь, они постоянно открыты. Там вас точно никто не будет искать. Ну а дальше… сами.
Шершень повернулся к старику и посмотрел на него ясными голубыми глазами.
— Спасибо вам, — сказал он.
— Дай мне вон тот шприц, — сказал старик и указал на стеклянный отвратительный цилиндр с длинной и толстой иглой.
Витя подошел к столу, с отвращением взял прибор и протянул старику. Тот медленно наполнил его из стакана, затем чуть нажал на клапан. На кончике иглы выступила капля мутной жидкости.
— Хорошо… хорошо-то как… А теперь идите. Проваливайте, — сказал старик и закашлялся снова. Он откинулся на подушку и накрылся одеялом с головой, оставив на подушке лишь едва заметную седую прядь.
— Идем, — прошептал Шершень, не в силах отвести от старика взгляд. — Время не ждет.
Глава 29
У тети Оли в ящике с инструментами нашлась запасная сердцевина. Виктор, получивший кое-какие навыки слесарничанья на зоне, вставил ее в замок, испытал, провернув ключ пару раз и удовлетворенно хмыкнул.
— Сколько примерно до этого… госпиталя? — Виктор не хотел говорить «психбольница», замечание и искреннее удивление тети Оли по поводу того, что он забыл об этом месте застало его врасплох. Он не решился расспрашивать ее подробно, спросил лишь, когда он был там последний раз.
Она снова посмотрела на него так, будто он с Луны свалился — хотя и сама была, мягко говоря, лишь бледным подобием прежней тети Оли — дородной, властной и решительной.
— Что же они там с тобой сделали? — покачала она головой, очевидно намекая на зону. — Впервые мы побывали там… в восемьдесят четвертом. Какой это был класс?
— Шестой, — угрюмо ответил Виктор.
— Да. Похоже на то. А последний раз мы были там, когда ты ходил… кажется, в девятый класс. Да, точно. Девятый. Потом не помню, что случилось. То ли доктора перевели, то ли ты сказал, что сам будешь ездить… в общем, как-то все закончилось. — Она развела руками. — Вообще я была против, если честно. Но твоя мама настояла и мне не удалось ее разубедить. По мне, так ты был самым нормальным мальчишкой во дворе. В отличие от тех же… — она посмотрела на новый замок: — … бандюганов, которые как были бездарными и никчемными, так и остались. Хотя сейчас такие как раз в почете, — она посмотрела на Шарова, будто на что-то намекая, но тот выдержал ее взгляд.
— Послушайте, — вдруг сказала она. — А это не вы случайно… — она выставила указательный палец вперед, словно то, на что она хотела указать, находилось прямо на старой дерматиновой обивке двери, вспоротой прямо в центре каким-то хулиганом. — … там, у Вити на календаре… — она встряхнула головой, и ее тонкие седые волосы в блеклом освещении подъезда взлетели и медленно опустились. Чем-то в этот момент она напомнила Виктору одуванчик, с которого вот-вот слетят последние
