— Можно? — спросил плешивый человек.
— Да, пожалуйста, — сказал Поремский.
Человек перешагнул через порог, плотно прикрыл за собой дверь и, замерев у двери, подозрительно оглядел стены и обстановку кабинета, словно подозревал стены и вещи в предательстве и измене.
— Проходите, садитесь, — жестом пригласил его Поремский, убирая бумаги, над которыми корпел вот уже полчаса, в стол.
Человек кивнул, подошел к столу и осторожно присел на краешек стула.
— Василий Васильевич Давыдов, — представился он. — Директор Лианозовского электромеханического завода. Я недавно беседовал с вашей… э-э… коллегой — Аленой Борисовной Никитиной. Я звонил вам полчаса назад.
— Я помню, — кивнул Поремский. — Вы хотели сообщить мне что-то важное.
Давыдов улыбнулся морщинистыми губами.
— Так точно. То есть… да, хотел.
Он испуганно глянул по сторонам, затем придвинулся поближе к столу и, чуть склонившись вперед, взволнованно зашептал:
— Владимир Дмитриевич, я знаю нечто, что поможет пролить свет на историю загадочной смерти господина Карасева!
— Да что вы! — изобразил удивление Поремский. — И что же это?
— Это… — Давыдов вновь окинул быстрым взглядом кабинет. — Э-э… скажите, Владимир Дмитриевич, я могу говорить откровенно в этих стенах?
— В каком смысле? — не понял Поремский.
— В прямом. Сами ведь знаете, как оно бывает. Скажешь слово, а тебя потом за это слово на крест, как Христа. Хотя говорил вроде бы при своих.
— А-а, — понял Поремский. — Вы в том смысле, что и у стен есть уши?
— Так точно! — радостно согласился Давыдов. — Я знал, что вы меня поймете. Так как? Могу я говорить откровенно или нам лучше побеседовать в каком-нибудь другом, менее официальном месте?
Поремский сделал серьезное лицо и сказал с твердостью в голосе:
— Уверяю вас, Василий Васильевич, этим стенам я собственноручно отрезал все уши. Можете говорить спокойно.
— Ну хорошо. — Три или четыре складки на морщинистой физиономии Давыдова облегченно разгладились. — В таком случае я расскажу все, что знаю. Я было хотел сообщить эти факты вашей коллеге, но по определенной причине не смог этого сделать.
— Что же это за причина? — поинтересовался Поремский.
— Видите ли, ваша коллега… женщина.
Поремский сделал круглые глаза:
— Да что вы! Не может быть! Вы это точно знаете?
Глаза Давыдова стали грустными, как у собаки.
— Напрасно вы иронизируете, Владимир Дмитриевич, — обиженно сказал он. — Когда вы узнаете все подробности того случая, о котором я хочу вам рассказать, вы поймете мои опасения.
Тогда, может быть, пора начать рассказывать? предложил Поремский.
— Вы правы. Итак… — Давыдов слегка замялся…Разговор этот происходил в бане. Если быть точным, в сауне. Есть в Новых Черемушках такая сауна… Вы понимаете?
— Что?
— Про сауну.
«Черт, он меня своими предисловиями и намеками с ума сведет», — все больше раздражаясь, подумал Поремский. А вслух сказал:
— Вы хотите сказать, что это был бордель?
— Ну вот, — облегченно вздохнул Давыдов. — Вы все поняли сами. Я, Владимир Дмитриевич, женат, у меня три дочери. Надеюсь, этот разговор, а вместе с ним и мое маленькое откровение останутся между нами?
Поремский взял себя в руки.
— Безусловно, — сказал он. — Продолжайте, пожалуйста.
— Итак, я был в сауне. Я только что вышел из парной и сидел в своем кабинетике с бутылочкой пива. Один. Сижу отдыхаю — и вдруг слышу за стенкой знакомые голоса. И голоса эти говорят… Простите, у вас не будет воды?
— Что за чушь? — поморщился Поремский. — Голоса говорят: «Простите, у вас не будет воды»?
— Да нет. Это я уже вам: не будет ли у вас стаканчика воды? В горле что-то пересохло.
Поремский наполнил стакан водой из графина и протянул его Давыдову. Тот взял стакан и одним глотком опустошил его наполовину. Вытер ладонью мокрые губы, внимательно посмотрел на Поремского и хрипло произнес:
— Итак, я услышал голоса…
Глава 12
ССОРА
Юле Ивановой снилось море. Она сидела на прибрежных камнях и смотрела на синие волны, на чаек, прохаживающихся вдоль белоснежной кромки прибоя. На душе у нее было легко и спокойно. Вдруг подул ветер. Небо на горизонте потемнело. За считанные секунды ветер нагнал облака и превратил их в тучи, и эти тучи, гоня перед собой черную тень, стали надвигаться на Юлю. Море начало волноваться, ветер подул еще сильнее, прямо Юле в лицо, и дыхание его было холодным и колючим. Сердце Юли учащенно забилось, и она проснулась.
Открыв глаза, Юля увидела прямо перед собой лицо Леуса.
Не веря собственным глазам, она приподняла голову с подушки и выставила перед собой руку. Пальцы наткнулись на щеку Леуса — худощавую, холодную, гладко выбритую.
Юля отдернула руку и вскрикнула. Тут же сухая, сильная ладонь легла ей на рот.
— Тихо, — сказал Леус. — Не шуми. Твоих соседей нет дома. Они уехали на дачу и появятся только завтра.
Он убрал ладонь с Юлиного лица.
— Как ты здесь оказался? — испуганно спросила Юля.
— Просто, — с холодной улыбкой ответил Леус. — Шел, шел и пришел. Лифт у вас сломан, пришлось подниматься пешком. Ну ничего. Главное ведь, что мы наконец увиделись, правда?
Юля промолчала.
— На ресепшн мне сказали, что ты болеешь, — продолжил Леус. — Могу я узнать, чем?
— Нет, не можешь.
Почему? — в напускном удивлении приподнял Леус белесые брови.
— Это женское.
— Да ну? — Леус смерил оценивающим взглядом ее фигуру. Остановился на трусиках. — Здесь? — весело спросил он.
Юля покраснела, схватилась за край одеяла и попыталась накрыться, однако Леус быстрым движением вырвал одеяло у нее из рук и отбросил его в сторону.
— Ты не смеешь… — злобно процедила Юля сквозь стиснутые зубы. — Убирайся отсюда!
Леус улыбнулся:
— Так скоро? Но мы ведь даже не успели пообщаться. К тому же… — он вновь скользнул взглядом по ее телу, — я рассчитываю приятно провести с тобой время. Я очень соскучился по твоим стонам.
— Мразь, — презрительно произнесла Юля. — А теперь слушай сюда, подонок: либо ты немедленно уберешься, либо я…
— Ц-ц-ц, — поцокал Леус и покачал головой. — Не нужно шуметь. Иначе мне придется сделать тебе бо-бо. А ты знаешь, как хорошо я умею это делать.
— Ты меня и пальцем не тронешь, — все с тем же
