И бухгалтерская программа не позволит закрытый месяц исправлять. Вы не знаете, в чём дело, Михал Саныч? — о чём-то догадывается по моей усмешке сообразительная девушка.
— Наш Автократыч опять лишил меня ежемесячной премии. А я подал заявление на увольнение, вот начальство и засуетилось. Мне стоит завтра «губернаторше» только слово шепнуть, и хрен им, а не коврижки от губернатора.
С крайним изумлением наблюдаю, как глаза Светы расширяются ещё больше. Как такое возможно? Качаю головой. Пушкин не видит, а то бессмертные строчки «Там чудеса, там леший бродит. Русалка на ветвях сидит…» несомненно обогатились бы. Вроде «И Светины глаза в ночи блистают, Луну горячими лучами затмевая…», ха-ха-ха…
По пути домой заскакиваю не только в продуктовые лавки, то есть магазины. Придумал, чем Дашу порадовать.
Глава 27
Это все-таки не Танаид
— В выходные потихоньку расхаживайтесь. Осторожненько. В начале следующей недели я вас посмотрю, и если всё будет в порядке, будем выписывать. — Сустав близок к идеалу, с учётом возраста, разумеется.
— Ой, дай вам бог здоровья и всего, чего хочется. Вы — мой спаситель, доктор, — Надежда Сергеевна приятно так кудахчет, поливая моё сердце и профессиональное самолюбие благостным елеем.
Я-то просто улыбаюсь, а стоящий рядом Автократыч так цветёт, что прямо сейчас пчёлы на него слетятся. Или мухи. Неистребима у начальства привычка в такие моменты грудь под ордена подставлять. Сопровождает до родного отделения, где приглашает в кабинет.
— Забери своё заявление, — сходу предлагает уже серьёзный начальник. — Ты ж всю клинику подставляешь.
— А если заберу, то себя подставлю. Дам вам возможность уволить меня по статье.
— Ты ж понимаешь, что даже захоти я тебя уволить, мне никто не позволит! — громким шёпотом шипит Автократыч.
— Хочу, чтобы даже теоретической возможности не было. К примеру, я никак не ожидал, что и за сентябрь меня премии лишат. Это когда у меня такая важная пациентка была? Этого вам тоже никто не должен был позволить. Хотите, я «губернаторше» нажалуюсь? Скажу ей, что вот, я её вылечил, а меня за это наказали. Никак мой начальник вас за что-то ненавидит?
С наслаждением наблюдаю, как выкручивает сбледнувшего Автократыча.
— Почему вы всё время норовите решать свои проблемы за мой счёт? Давайте договоримся, но только в последний раз?
Яростная надежда вспыхивает в его глазах. Энергично соглашается.
— Я пишу заявление на отпуск без содержания. Календарный месяц…
Автократыч морщится, но, переломив себя, кивает.
— Вы даёте ему ход. Но месячный оклад вы мне выплатите. Вперёд. Можете прямо сейчас. И в первый день отпуска — пусть это будет сразу после выходных — я забираю своё заявление по собственному.
Автократыч морщится, но деваться некуда. Альтернатива для него просто-напросто губительна.
— Вы поймите, делаю так не со зла, а исключительно из-за абсолютного недоверия к вам, как к человеку и начальнику. Вы абсолютно ненадежны. А так я получу хоть какую-то гарантию. Как раз через месяц предпоследнему моему выговору будет больше полугода, и уже так просто, одним приказом, вы меня уволить не сможете.
— Да не буду я тебя увольнять! — исторгает вопль души Автократыч.
— Это всё слова, хоть и громко сказанные, — я непреклонен, — которые с делами абсолютно не совпадают. Мне хоть какие-то юридические гарантии нужны. Кстати, я ещё не знаю, можно ли расценивать лишение меня премий, как значимое наказание. Формулировка «за недобросовестное отношение к должностным обязанностям» очень серьёзная. Тут тоже надо думать. Идите, и советуйтесь с главврачом, как нейтрализовать эти приказы. Например, пусть главврач издаст приказ, которым накажет вас за систематическую и неправомерную травлю доктора Левина. Тогда будет юридический противовес вашим ежемесячным приказам.
На Автократыча больно смотреть, как его корёжит. Заставляю искать способы управы на самого себя, орден иезуитов меня сразу в магистры принял бы.
— Нет, а что делать? Если каждый приказ о лишении меня премии суд будет засчитывать за официальное наказание, то мне что, пять месяцев в отгулах ходить? Вы — начальник, вот идите и решайте свой начальственный вопрос. Иначе я не только заявление не заберу, но и «губернаторше» на вас накапаю. Оправдывайтесь потом перед губернатором.
Бедный Автократыч белеет лицом. Таким макаром быстро из южного человека сделаю северного, белокожего. Да, повторяюсь, но не могу удержаться.
В конце рабочего дня снова приглашает в кабинет. Вручает конверт с деньгами и копию приказа главврача. Формулировку нашли более обтекаемую. Приказы Автократыча признаны ошибочными. Всего лишь. Зато есть строчка о полном возмещении несправедливо замыленных премий.
— Так что деньги к тебе вернутся, — Автократыч жалобно смотрит на отданный конверт, который хладнокровно засовываю в карман.
— Это не за премии компенсация, это потерянная за будущий месяц зарплата. И давайте договоримся на будущее. Я не буду постоянно следить за вашими телодвижениями. Просто предупреждаю: ещё один такой приказ, хоть о лишении меня премии, хоть недопуске к аттестации или неоплаченные смены, короче, любая подстава — увольняюсь моментально. И уговаривать меня будет бесполезно. Я хочу работать, а не постоянно воевать с начальством.
На том и расстаёмся. Можно ещё попробовать добиться увольнения Автократыча, но как сложится с новой метлой — неизвестно. Типичная ошибка считать, что хуже быть не может. Может. Этот хоть битый и как-то дрессированный, а новый всяко придёт непуганый. Оно мне надо?
Первый день выходных.
На этот раз по сигналу дверного звонка смотрю в глазок. Ага! Теперь можно и улыбаться, открывая дверь.
— Приветик, — Даша охотно улыбается в ответ.
Заходит. Целоваться сходу не рискую, сорвусь. Оба сорвёмся.
— У меня для тебя подарок, — вытаскиваю из коробки на обувнице босоножки на средненькой шпильке. Решил, что слишком высокие утомительны. Красиво, но…
Становлюсь на одно колено, снимаю с Даши полусапожки и обряжаю в элегантную домашнюю — хотя летом можно и на улицу — обувь. В конце процедуры не удерживаюсь, коротко приникаю губами к атласному колену. Даша легонько ойкает.
Не удерживаюсь, оба не удерживаемся, от отправки прямиком в спальню. Хотя планировал сначала позавтракать. Традиционно девушка у меня на руках. А её руки кольцом вокруг моей шеи.
Через полчаса после бурного постельного общения Дашина голова лежит у меня на груди, слегка щекоча прядями волос и вызывая блаженный отклик в груди.
— Миша, а ты на мне женишься?
На неожиданный вопрос реагирую автоматически, уклончиво положительно. А вот додумываю после. Хотя делать так не рекомендую никому, прежде