акробаты; монахи в красных, желтых и черных халатах с выдолбленными из кокосового ореха чашками в руках для сбора пожертвований; местные полицейские в черных мундирах европейского образца, в фуражках с широким белым кантом, тяжелым пистолетом на поясе и увесистой дубинкой в руке; настоящий российский городовой при погонах и аксельбантах, с шашкой-«селедкой» на паперти православной церкви; над магазинами и лавками — рекламные полотнища, как российские хоругви, только с иероглифами и изображениями драконов и иных чудищ; столпотворение и оглушительный гомон рынка, на котором кроме всего прочего торгуют черными живыми черепахами в садках, похожих на аквариумы, тушками длинношеих ящериц-игуан. Опиекурильни. «Цветочные домики»…
А тут же рядом, в получасе ходьбы, за мостом через канал, охраняемым пулеметом, — вылизанные до блеска тротуары, виллы в тенистых садах; в кинотеатрах «Аполло», «Виктория», «Феникс» — последние фильмы Чарли Чаплина, салон дамской моды «Антуанетт», «Сибирский ювелирный магазин Липковского: бриллианты, золото, новинки с уральскими камнями, часы «Лонжин», «Омега», случайные вещи; комиссия и покупка…» — небось оборотистый Липковский скупает за бесценок у обнищавших эмигрантов последнее, что удалось им вывезти. На Нанкин-род, Гонконг-род, на Бродвее, Банде — солдаты многих стран, в шлемах и беретах, тюрбанах и фуражках, каскетках, панамах. На рейде Хуанпу — серые силуэты крейсеров и канонерских лодок…
Немного освоившись, Антон Путко решил нанести визит одному из главарей белой эмиграции — тому самому генералу Волкову, которому Чинаров посоветовал вручить рекомендательное письмо от Деникина. Адрес Волкова Путко без труда узнал в канцелярии французского генерального консула, где оформлял вид на жительство в концессии.
Волков квартировал на Савард-род, в международном сеттльменте. Вместо горничной дверь отворил молодой офицер в погонах поручика, при полной форме. Антон протянул визитную карточку. Генерал, старик с обвислыми усами, с Георгием на клапане френча, принял настороженно — посчитал, наверное, за очередного просителя. Но, распечатав рекомендательное письмо, рассиялся в улыбке:
— О-о, Антон Иванович Деникин! Витязь земли русской!.. Вспомнил старика!.. — Он даже прослезился. — Ну-ну, голубчик, рассказывайте, рассказывайте, как Антон Иванович живет-поживает? Выкладывайте парижские дела-новости!.. — Обернулся к офицеру, стоявшему в дверях: — Организуйте, Виктор, по такому случаю-поводу!..
За смирновской и закусками выслушал обстоятельный рассказ гостя, полюбопытствовал, где он сам служил-воевал, при каких последних чинах-наградах. Посетовал:
— Летит время, мчится… Российская армия может существовать, пока есть кадры. А мы в эмиграции уже восемь годков. Офицеры самых последних выпусков приближаются по возрасту к сорока, а уж мы, коренники-ветераны, хе-хе… Да и не все в строю-бою… Вот Петр Николаевич Краснов — тоже из стаи славных, да отошел, в баяны-писатели подался… Но мы здесь — нет, нет, верны девизу: «За веру, царя, отечество!» В ближайшие дни убедитесь-удостоверитесь — и сами, подполковник, надеюсь, примете боевое участие-соучастие.
Антон замер: «Что значит это последняя фраза?»
— Виктор, голубчик, сопроводите подполковника… — Генерал нацелил очки на визитную карточку. — …Путко Антона Владимировича к полковнику Вахрамееву. Пусть занесет в списки-ведомости. Кстати, сегодня вечером собрание «Лиги», пусть представит подполковника… Путко Антона Владимировича… офицерскому собранию-компании.
И закрутилось.
«Лига», которую упомянул генерал, оказалась, как и предположил Путко, «Лигой борьбы с III Интернационалом» — одной из самых махровых белогвардейских организаций. Тем же вечером, очутившись на сборище членов «Лиги», Антон услышал:
— Седьмого ноября превратим здание вблизи «Асторхауза» в приют для детей эмигрантов!
Здание «вблизи «Асторхауза» могло быть советским генеральным консульством.
Выступавшему бешено зааплодировали.
Что означают эти слова? Клекот ненависти фанатика?..
На следующий день в белогвардейской газете «Россия» Путко обнаружил призыв монархической организации «Союз борьбы за родину», в котором в туманно-угрожающих словах упоминалась «подготовка к дню 7 ноября». Призыв заканчивался словами: «Смерть коммунистам!»
Что готовится белогвардейцами к очередной годовщине Великой Октябрьской революции?.. Кто подталкивает их?.. «Норс Чайна Дейли Ньюс», официальная проанглийская газета международного сеттльмента черным по белому напечатала: «Советскому серпу и молоту не место в посольском квартале!»
Вскоре Путко уже с достоверностью знал: белогвардейцы при поддержке англичан готовятся к нападению на советское консульство. Какие меры он может принять, чтобы отвратить опасность?
Антон посоветовался с Чинаровым.
— Пресечь провокацию мы не сможем, — сказал Иван. — Англичане, хозяева сеттльмента, сами науськивают белогвардейцев. Цель Чемберлена — любыми способами создавать осложнения для Советского Союза в Китае. Единственное, что в наших силах, — поставить в известность Москву.
Было еще одно обстоятельство, требовавшее от Антона решения.
— Я уже числюсь в белой стае своим. «Лига» захочет привлечь к участию в провокации и меня. Как ты сам понимаешь, Иван, это невозможно. Но отказаться — навлечь подозрения.
— Думаю, отказываться нельзя. Не отказывайся. Эти шакалы нападут вечером. Ты держись в стороне. Но среди них. Чтобы мы точно знали обо всем.
Наступило седьмое ноября.
Прежде чем отправиться в контору «Лотоса», Путко по Французской набережной вышел к мосту, ведущему в сеттльмент. Сразу за мостом, слева, одной стеной сада выходя на Пекин-род, другой на Банд, высилось здание советского генерального консульства. Дальше, ограда к ограде, шли консульства германское, американское, японское… На флагштоке над нашим консульством — красное полотнище с золотым перекрестьем серпа и молота. По фасаду гирлянда разноцветных лампочек для вечерней праздничной иллюминации.
В сеттльменте и на улицах французской концессии из окон домов, где жили белоэмигранты, торчали трехцветные флаги.
Сборным пунктом белогвардейцев была назначена православная церковь на авеню Эдуарда VII. В сумерках отсюда толпа двинулась к мосту. Ударный же отряд погрузился на автомобили. Военные патрули, обычно осматривавшие у въезда на мост каждую машину, эти автомобили пропустили беспрепятственно.
У ограды консульства «почему-то» не оказалось полицейских постов.
Показалась толпа. Царские флаги. Царский гимн.
Ударная группа, вооруженная камнями, палками, пистолетами, бросилась к ограде. Зазвенели оконные стекла. Бандиты ворвались во двор. Начали взламывать входную дверь. Взломали. Первые из нападавших устремились внутрь помещения.
И тут произошло неожиданное: внутри грохнули выстрелы. Раздались выстрелы и из-за разбитых, забаррикадированных окон.
Бандиты отхлынули. Снова бросились к зданию. И снова в ответ — выстрелы. Консульство оказалось крепостью.
С криками, волоча раненых, белогвардейцы побежали назад. И только в этот момент появился отряд полиции, начал оттеснять толпу.
Белогвардейцы бесновались за оградой до поздней ночи.
В ночном небе, подсвеченный праздничной иллюминацией, словно бы алым костром горел флаг.
Утренние газеты написали, что в нападении на советское консульство участвовало четыреста белогвардейцев. Один убит, десять ранены. Никто из сотрудников консульства не пострадал.
В этих же газетах сообщалось, что жестоко избит оказавшийся в городе помощник капитана советского парохода «Индигирка», его топтали ногами, проломили голову. Белогвардейцы попытались напасть и на пароход, но капитан отвел его от пристани и подготовил команду к отпору.
Позже поступили сообщения о нападениях белогвардейцев и белокитайцев почти на все советские консульства и учреждения в Тяньцзине, Харбине и других городах. В Дайрене
