где лошадей переловили, пополнив свой конский запас. Пропустив «главные силы» и немного выждав, арьергард снялся с переезда и под огнём бронепоезда последовал за колонной.
Голову обоза из Горькой Балки встретили огнём. Авангард спокойно развернулся в боевой порядок, а батарея открыла прицельную стрельбу. «И скоро нависшие было тучи рассеялись: выступление местных большевиков в Горькой Балке, яром большевистском притоне, оказалось не серьезным и скоро было ликвидировано…»[344] Первыми в село вошли черкесы, попавшие под обстрел из окон и с крыш домов, но они лихо расправились с нападавшими и в плен их не брали. Позже, при выходе армии из селения, за своих убитых исподтишка всадников черкесы жестоко отомстили, спалив несколько домов.
На въезде в село, у первой хаты лежала мёртвая женщина. Прапорщик Гуль, сидя на лазаретной подводе, поинтересовался про неё у проезжавших рядом верховых. «Верховой тронул коня, едет с подводой и рассказывает, перегнувшись с седла: “Эта, сволочь, выдала наш первый разъезд; они у неё остановились – она их приняла хорошо, а сама к комиссару послала; их захватили, перестреляли, топорами перерубили; а когда второй разъезд утром приехал – опять к ней заехали, большевиками прикинулись, она и рассказала, как кадетов выдала… ну, вот и валяется…”»[345]
Со слов[346] С. М. Трухачёва, при въезде головы колонны в село женщина эта выскочила навстречу генералу Алексееву. И, хотя он был в военной форме при погонах, женщина, как сумасшедшая, принялась громко хвалиться тем, что выдала красным отставших от своих «кадет», которых те расстреляли и изрубили топорами. Найденные впоследствии тела погибших кавалеристов были изуродованы до неузнаваемости. Охрана генерала тут же схватила её и расстреляла.
От случая этого нещадно смердело какой-то бесовщиной. В тот день он не сходил с уст добровольцев, недоумевавших – какая сила толкала расстрелянную женщину не только участвовать в жестоком убийстве разъезда, но и с необъяснимым бесстрашием открыто похваляться своим злодеянием перед вождём армии?
Шла Страстная неделя, и нечисть бесновалась… Согласно воспоминаниям А. И. Деникина, весной 1918 года на Кубани красные замучили 22 священнослужителей. Их обвинили в «сочувствии кадетам и буржуям», в осуждении большевиков на проповедях и в исполнении треб для проходившей через их селения Добровольческой армии. Повсеместно и широко практиковались аресты и издевательства над духовенством. Особенно отвратительную казнь красные совершили в станице Незамаевской, замучив священника Иоанна Пригоровского. «В ночь под Пасху, во время службы, посреди церкви красногвардейцы выкололи ему глаза, отрезали уши и нос и размозжили голову, – свидетельствовал А. И. Деникин. – С невероятным цинизмом они оскверняли храмы и священные предметы богослужения. Помню, какое тяжёлое впечатление произвело на меня посещение церкви в станице Кореновской после взятия её с боя добровольцами в июле: стены её исписаны были циничными надписями, иконы размалёваны гнусными рисунками, алтарь обращён в отхожее место, причём для этого пользовались священными сосудами…»[347]
В Горькой Балке армия остановилась на большой привал. Всё время отдыха не прекращался бой к востоку от села. Немного отдохнув, добровольцы двинулись дальше и к вечеру 17 (30) апреля подошли к станице Плоской, где и заночевали. Армия с боями преодолела за переход более 70 вёрст. Особенно устали кавалеристы, измотанные многочисленными разведками, демонстрациями, стычками и преследованием неприятеля. Из Плоской, с несколькими сотнями, генерал Покровский пошёл по северному району Ейского отдела для мобилизации казаков.
Тогда же с мольбой о помощи примчался разъезд от донцов. С севера и запада на задонские станицы надвигались крупные силы красных, теснившие казаков. Торопясь им на выручку, после полудня 17 (30) апреля армия двинулась к селу Лежанка, памятному ей по бою 21 февраля (6 марта) и поздним вечером достигла цели. На этот раз Лежанка встретила добровольцев дружелюбно. Более того, жители выдали прятавшихся в селе большевиков и дали добровольцам небольшое пополнение.
Шла Страстная неделя. 18 апреля (1 мая), выставив завесу из кавалерийских разъездов и незначительное охранение, армия приводила себя в порядок в ожидании Святой Пасхи. Настроение у добровольцев было приподнятое – прорвано кольцо окружения, грядёт соединение с восставшими донцами, желанный всеми отдых и отправка раненых в госпиталя Новочеркасска.
В то же время над Задоньем сгущались тучи. Крупные силы красных выбили казаков из Кагальницкой и Мечетинской. Донцам пришлось отойти к Егорлыкской, куда нацелился и противник. Обстановка требовала от штаба армии немедленных решительных действий для освобождения Задонья.
Но и в окрестностях Лежанки красные накапливали силы. Чтобы упредить их удар, штаб армии перед рассветом 19 апреля (2 мая) двинул на подводах часть Офицерского полка к селу Лопанка, находившуюся в 15 верстах от стоянки армии. После короткого встречного боя марковцы заняли село и к вечеру вернулись в Лежанку.
Тем же днём генерал Деникин отправил прямиком на Егорлыкскую 1-й Конный полк полковника Глазенапа, приказав ему после соединения с донцами объединить командование над казачьим ополчением и наступать на север. В Егорлыкской добровольческую кавалерию встретили немногие оставшиеся в станице казачки с малолетними детьми. Не надеясь на свои силы, станичники с семьями и скарбом схоронились в степи. Полковник Глазенап немедленно вернул их и, вооружив, присоединил к своему отряду.
Одновременно, для оттягивания сил красных от Егорлыкской, требовалось выйти им в тыл. С этой задачей вечером 19 апреля (2 мая) генерал Деникин отдал приказ 2-й бригаде наступать по направлению на посёлок Иловайский и на Гуляй-Борисовку.
Около полудня 20 апреля (3 мая) на подходе к Иловайскому корниловцы натолкнулись на противника. Развернув свой полк в боевую линию, полковник Кутепов коротким ударом отбросил красных и ворвался в посёлок, где корниловцы встали на привал. Видя движение 2-й бригады в тыл и фланг, противник поспешно отошёл к Гуляй-Борисовке. Взятые в плен красноармейцы говорили, что наступали они тремя колоннами числом около 4000, но «…когда их командующий узнал, что в Лежанке находится генерал Деникин, то отдал приказ об отступлении, а сам на автомобиле бежал»[348]. Находившийся в окрестностях Иловайского отряд красных рассеялся.
В Великую субботу, 21 апреля (4 мая) в 5 часов утра 2-я бригада вышла к Гуляй-Борисовке и застала неприятеля врасплох, даже вырытые на окраине селения окопы оказались пустыми. Оказалось, что красные ожидали подкрепления и приняли колонну 2-й бригады за своих. Не теряя времени, Партизанский полк пошёл в обход слободы, а цепи Корниловского полка во главе с полковником Кутеповым стремительно ворвались в селение и в считаные минуты сломили разрозненное сопротивление, пленив больше сотни красноармейцев и взяв много трофеев. Не меньшая добыча досталась и партизанам.
Успех внезапного ночного налёта был обеспечен умелым командованием и боевой слаженностью корниловцев, при слабой организации сторожевой службы у красных. «Пленных сгоняли на площадь на краю села, – вспоминал Б. И. Казанович. – Вскоре их набралось у меня более 300. Здесь я
