и слышу его шипение.
— Анх ин Риман оставил нас стеречь врата, и больше я ничего не знаю, кроме того, что без него никто не сможет воспользоваться проходом.
Чудовище предсмертно хрипит, теряя последнюю энергию, и я вижу, что большего мне от него не добиться.
Короткий удар обрывает жизнь дэва на мгновение раньше, чем Сумрак высосал из него последнюю каплю энергии.
Глава 28
С воротной башни отлично виден бегущий вниз склон горы и извивающаяся лента дороги. Она начинается у ворот, вьется по спуску и пропадает в зеленой чащобе джунглей.
— Вон они, видишь? — Салах тычет в даль пальцем, но я уже и сам вижу маленькую карету и десяток всадников конвоя. На таком расстоянии они кажутся маленькими ползущими жучками, но ярко-красный штандарт дома Ашанги рассмотреть уже можно.
Поднимаю взгляд на парней.
— Это он, без сомнений! Действуем, как договорились. Атакуем сразу же как гранд въедет в крепость. — Задерживаюсь на Салахе и, зная его дворянские заморочки, специально для него добавляю: — Гранд очень опасен, так что никаких правил, никаких вызовов и предупреждений. Помни! Он не высший дворянин империи, не твой сюзерен, он пособник Тьмы и враг всего человечества.
Салах молча кивает в ответ, мол, я уже все понял, повторять не надо. Мне этого достаточно и, бросив последний взгляд на дорогу, заключаю:
— Тогда все! Местных в подвал и открываем ворота.
Грохоча по ступеням, спускаемся с башни, и темный узкий проход сразу напомнил мне пещеру под крепостью и последнюю битву с дэвами. Тот бой, да и вообще вся история с вратами в мир Тьмы, давит на меня своей незаконченностью. Я уже два раза спускался в пещеру, а проход до сих пор стоит, и я ничего не могу с ним сделать. Вспомнилось, как после удара милосердия, я подошел к чуть колышущейся псевдостене и, глядя на нее, задумался над последними словами убитого мною дэва.
«Никто не сможет воспользоваться проходом без разрешения темного дэва Анх ин Римана».
«А ведь правда, — прошила меня тогда мысль, — чтобы пройти через эти врата, нужно как минимум владеть способностью нахождения в Сумраке. В мире Света, как и в мире Тьмы, таких немного. Если верить той истории, что я прочел, Хранители подарили заклинание Дойс лишь тысяче воинов царя Альтара. Значит, у Тьмы примерно такое же количество дэвов. Вхождение в Сумрак начинается с пятого уровня второго дана, и сегодня таким результатом у нас могут похвастать разве что сотня или две. Как обстоит дело у воинства Тьмы не знаю, но даже тысяча дэвов — это не армия. Армия Тьмы состоит из рядовых демонов, коих сотни тысяч, а им через эти врата не пройти. Выходит, либо врата не пробиты до конца, либо темный дэв Анх ин Риман, создав их, не открыл до конца. Почему?! Я бы поставил свои последние деньги на то, что он выжидает и готовится к какому-то событию. В тот момент мне оставалось лишь пожалеть о том, что я еще не достиг третьего дана „Проникновение“, и не способен в одиночку справиться с этой чертовой дырой. В любом случае, лезть в тоннель зная, что на другом конце дверь закрыта было бессмысленно, а вот узнать когда ожидается ее открытие, можно будет у великого гранда Ситха, он-то наверняка в курсе».
Продумав все это, стоя у ворот тоннеля, я решил, что без всей полноты информации нет смысла забираться в эту крысиную нору. Тем более, что пока здесь не появится само темное величество Анх ин Риман опасности от нее ждать не приходится. Лучше будет, если мы сосредоточимся на том, ради чего, собственно, и пришли в эту крепость, а именно на подготовке ловушки для гранда.
И вот прошло два дня, и момент истины наступил. Силки расставлены, жертва катит по дороге, осталось только захлопнуть западню.
Выбегаю на приворотную площадь. Рустан уже загоняет местную дворню в подвал. Салах и Дамир, переодетые в цвета грандов Ашанги, занимают пост у открытых ворот. Поднимаю взгляд вверх и у открытого окна нахожу фигуру Таис. Легкий кивок ее головы говорит мне — я готова.
«Ну и отлично!» — Подбадриваю самого себя и встаю за колонной главного входа.
Залязгала тяжелая цепь, и подъемный мост, скрипя, пошел вниз. В открывающийся проем уже видно поднятое всадниками облако пыли. Это значит карета вышла на последний прямой участок дороги.
Не отрывая взгляда, слежу, как приближаясь, вырастают в размерах конские морды и фигуры всадников. Впереди кареты пятеро и позади с десяток. Не снижая хода, они влетают на мост и грохочут копытами по брусчатке. Низкие своды воротной арки вторят эхом, и ржание осаженных коней разносится по двору.
Карета выкатывается из темного проема ворот, и я говорю себе: «Пора!»
Ухожу в Сумрак, одновременно создавая светящиеся клинки. Холод сумрачных мечей обжигает ладони, и я срываюсь с места. Слетевший с кончика меча заряд сметает первую пятерку охраны. Люди, стражи, лошади, все валится в одну кучу под серо-стальную вспышку разрыва. Не обращая на эту свалку внимания, подскакиваю к карете и распахиваю дверцу. За это время никто не смог бы уйти в Сумрак! Я все рассчитал! Гранд тоже не смог бы, если бы сидел в карете, но его там нет!
— Дерьмо! — Рычу от злости, но лишь до тех пор, пока не узнаю сидящих в карете пассажиров. В углу на атласных подушках раскинулся Лириан, а прямо на меня своими зелеными глазищами смотрит Ильсана. Она, конечно, меня не видит и еще не знает, что происходит. Ее лицо, как обычно, изображает холодное равнодушие, презрение и скуку.
Выхожу в реальность и не могу не почувствовать удовлетворения от того, как мгновенно меняется лицо Ильсаны. Длинные черные ресницы удивленно взлетают вверх, а на щеках вспыхивает так нелюбимый ею плебейский румянец! Изумленно приоткрывается рот, но я опережаю уже срывающийся с губ вопрос.
— Какого черта ты здесь делаешь?! Где гранд?!
Ильсана замирает с приоткрытым ртом, и я не могу не признать, что она по-прежнему божественно хороша. Возникшую паузу вдруг прерывает возмущенный вопль Лириана.
— Да как ты смеешь, ничтожество! Я прикажу вырвать твой поганый язык!
Этот переходящий в визг крик приводит меня в чувство, как и к тревожному пониманию. «Кажется охотники сами угодили в капкан!»
Молча бью кулаком прямо в открытый рот. Лириан летит на пол кареты, а я, не сдерживая душевного удовлетворение, бросаю прямо в его перепуганные глаза.
— С первого дня руки чесались это сделать!
