кожи с очередной дурочки. Старый дурак едва с ума не сошел – на коленях умолял ее бросить «дьявольское ремесло». И вот тут-то по воле Господней и произошло второе чудо. Оказалось, долгие блуждания ее мужа в полутемном подвале – отнюдь не старческий маразм. Граф уже многие годы ищет в древних книгах рецепт «фонтана молодости», как тщетно искали его в амазонских джунглях испанские и португальские конкистадоры. Для этого и скупает сотнями античные папирусы и таблички, пытается переводить их, занимаясь запрещенным ремеслом алхимика, смешивает в кипящих котлах дьявольские компоненты. Ференц желал прославиться в веках как первый изобретатель «эликсира жизни». Он открыл ей тайну, что уже пять лет расшифровывает клинопись каменных табличек из Карфагена: помогает знание древнегреческого языка, ибо его буквы произошли от финикийского алфавита. Из отрывочных слов, которые ему удалось понять, Ференц сделал вывод: это именно то, что он искал всю жизнь. Таблички содержат рецепт вечной молодости, известный доселе лишь трем жрецам в золотых масках, бессменно жившим на алтаре главного храма Карфагена, – так называемым «пожирателям душ». Эффект от этой новости можно было сравнить с сотрясением мозга. Сорвав со стены распятие, Елизавета исступленно целовала его, клянясь мужу, что навсегда прекратит купания в крови. Она и правда их прекратила – жажда обладания этим рецептом затмила все…
Слабенько припорошенный снежинками след – но не багровый, как она предполагала, а алый – брусничного цвета замерзшей крови. В сотне метров, у большой старой сосны, виднеется что-то темное. Словно груда опревшей осенней листвы, вылезшей из-под снега во время внезапной оттепели. Рука легла на австрийский нож Blut und Ehre – Елизавета не расставалась с ним с Зальцбурга. Пальцы с идеальным маникюром нежно погладили рукоять из оленьей кожи. Нет сомнений: незнакомец уже давно мертв, убивать она умеет, однако элементарную осторожность соблюдать не мешает.
Подойдя ближе, она окончательно убедилась – оснований для страха нет. Ее мнение подтверждала широкая блестящая лужа заледеневшей крови вокруг трупа, но красноречивее всего была конвульсивно сжатая рука с «парабеллумом», засунутым в перекошенный рот. Вторая рука вытянулась вперед, согнувшись лодочкой, так, будто незнакомец просил подаяние. Елизавета присела на корточки, высвободив пальцы из рукава, ногтем коснулась мертвых губ. Да уж, если она его и видела где-то раньше, то теперь опознать не получится – половина черепа снесена выстрелом, повыше верхней губы – кровавое месиво, кора дерева – в красных ошметках. Сноровисто обыскав карманы мертвеца, графиня почувствовала себя всерьез разочарованной. Ни документов, ни водительских прав, ни визитных карточек, вообще ничего – не человек, а фантом. Очень подозрительно. Какой-то непонятный тип выслеживает ее от самого дома Смелковой, идет за ней на поляну, хладнокровно наблюдает за упражнениями в голом виде, а потом пытается пристрелить. И, похоже, это не жених одной из выпотрошенных девиц, обсмотревшийся боевиков типа «Адская месть», а дорогостоящий профессионал, которого кто-то нанял – скорее всего, купец с деньгами и связями. Но кто – она, похоже, узнать уже не успеет. Остается завершить очередной финал, и она улетит в новый климат, в новую страну, построит новую жизнь. Сделает новые документы, новую прическу, новый стиль одежды, новый макияж. В общем, все новое.
Она еще раз обыскала труп, уделив особенное внимание внутренним карманам, но ничего не нашла. Мать, мать, мать! Только зря время потеряла, потащившись в Трехрублевский лес, да еще и наследила вокруг. Ладно, рисковать ей уже нечем. Осталось разобраться с рыжей сучкой и ее бывшим мужем – и можно со спокойной душой уезжать. Похоже, на приманку в виде Волина эта блядская парочка так и не клюнула, а она-то радовалась, как все классно обстряпала. Алиса Трахтенберг звонила на волинский мобильник из Словакии, а что она может там делать? Да осматривать Чахтицкий замок, вот что. Не нужно больше тратить драгоценные минуты на бесполезный труп, скорчившийся у основания толстого соснового ствола. Пора ехать домой – побыстрее «пробить» по Интернету ближайший рейс из Братиславы. Рыжая наговорила на автоответчик Волина – дескать, прилетит «первым рейсом».
Круто развернувшись, Елизавета, не выключая фонарь, двинулась обратно – следуя той же тропинкой. Киллер Сидоренко, сидя на снегу, смотрел ей вслед открытым правым глазом, чудом уцелевшим на развороченном лице. Если бы кто-то мог наблюдать его дважды – в момент смерти и сейчас, то сразу заметил бы отсутствие одной детали. В замерзшей руке Сидоренко, протянутой на манер нищего в переходе, не было мобильного телефона…
Глава одиннадцатая
Принц крови (24 февраля, пятница, тоже ночь)
В маленькой комнатке, примерно десять квадратных метров, коротали время два близких родственника. Оба ерзали на неудобных пластмассовых стульях, скользя локтями по столу, сделанному из оргстекла. На стеклянной поверхности беспорядочно были навалены странные предметы – эмалированные белые сосуды, шприцы, оснащенные тончайшими иглами, похожая на снег вата и стальные инструменты с крючками на конце, которые непосвященный человек принял бы за орудия пыток. В середине комнаты было закреплено раскладное кресло, над которым, зловеще изогнувшись, футуристическим журавлем нависла бормашина.
– Кха-кха, – закашлялся преемник, прочищая горло. – Рад видеть тебя, дорогой племянничек. Весь последний год, как ты победил на «Заводе кумиров», только по телику, можно сказать, и виделись. Спаси-бочки, Тимотэ, что приехал со мной повидаться – не забываешь родного дядю.
Собеседником преемника был бритый наголо парень с гигантским количеством разнообразных татуировок, пирсингом в ушах, носу и губе, подкачанными мускулами и загаром, полученным в солярии. Он был одет в майку, на шее висел огромный золотой знак евро, а пузырчатые штаны 56-го размера не спадали только потому, что были прихвачены широким ремнем.
– Йоу, – сказал он, делая загребающие движения руками. – Пис, браза, пис. Превед. Когда мы в тереме, the телки пляшут… Кам он, эврибади, кам он…
– Йоу, – с ужасной тоской произнес преемник. – Ты меня извини, но, кажется, нам трудно будет разговаривать. Я лично ни хера не понял из твоих слов.
– Жжошь! – вскинулся Тимотэ, но, увидев, что лицо дяди перекосилось, как после глотка уксуса, перешел на другой стиль общения: – Хорошо, дядь. Никаких траблов. Такой базар для поклонников нужен, они же, суки, меня другого не примут. А сам-то я – добряк, умница, люблю стихи. Хочешь, что-нибудь из последнего прочитаю, типа «Чух-чух, чака бум, это сээээкс»?
– Нет, спасибо, – замотал головой преемник. – Я и без стихов верю в твои творческие возможности и таланты. Знаешь, носить на себе килограмма три всяких украшений в ушах и цепей на шее – это далеко не всякий сможет.
– Ох, дядя… – вздохнул Тимотэ. – Тяжело, просто
