Я Алиса
Глава 1
Гортанный ор каплуна нарушил мой и без того тревожный сон. Всю ночь, с упоением, игнорируя фумигатор, докучливые комары грызли жопу. Оголтелые мыши задорно пищали под плинтусом, а бабайка проводил инвентаризацию скарба, кропотливо собранного на чердаке бывшими хозяевами. Общую какофонию звуков и шорохов то и дело дополнял звонкий собачий лай. Вот в таком беспокойном режиме я пытаюсь выживать вторую неделю, утратив веру в светлое завтра.
Занесла же меня нелёгкая в Упоровку. Решила перед зачислением в универ наведаться в родовое гнездо. Втянуть ноздрями чернозём. Облапить берёзку и раскланяться осинке. Напитаться скрепами, так сказать. Теперь вот черпаю дырявой ложкой все прелести деревенской жизни.
Продрав закисшие глаза, нехотя поднялась с пружинной скрипучей койки, которая Ленина видала курчавым. Проклиная на чём белый свет стоит хохлатого горлопана, с грацией ослицы прошаркала на крыльцо встречать зорьку.
Прохладный утренний воздух пощекотал рецепторы ароматами выпавшей росы, коровьего навоза и перегнившего силоса. Красочной иллюминации не случилось. Небо было затянуто хмарью, что придало бодрости моему угнетённому организму. Не придётся хорониться от жгучего солнца в полутёмной хате, насквозь провонявшей старостью и мышиным говном.
Преисполнившись благостного настроения, решила позавтракать чем бог послал. Но тут меня ждало горькое разочарование. Запасы еды, привезённые из Москвы, за неделю пребывания в Упоровке истаяли, словно лежалый весенний снег. До открытия сельпо оставалось три часа, но желудок категорически отказывался ждать, напоминая о своих нуждах негодующим урчанием.
Замычала корова, принадлежавшая селянам, что обитали по левую руку от моей усадьбы, и эта прекрасная новость наполнила нутро робким оптимизмом, так как соседка с правой стороны, наплевав на презумпцию невиновности, стаскивала хворост со всей округи, чтобы устроить мне аутодафе на забаву местным. За что? Да, по всей видимости, за злоупотребление хлебосольством, рыжие волосы и ведьмовские глаза цвета навозной мухи.
Пару слов о гостеприимстве. Захаживала я несколько раз к добрым соседям. Было дело. Но не для того, чтобы цыганить провиант. Товарно-денежные отношения никто не упразднял. Московские рубли ничем не отличались от упоровских и до поры до времени устраивали тётку, которая, в свой черёд, не брезговала завышать цену на деревенскую снедь вдвое, а то и втрое, пользуясь моим неведением местных реалий.
Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. И закончилось оно в тот самый миг, когда муженёк барыжки начал распускать руки, измыслив, что я оказываю ему знаки внимания. С чего вдруг задроченный промудак решил, что я флиртую, понятия не имею. Может, приснилось, а может, померещилось с похмелья.
Да и по херу, честно говоря, что там у дрочилы на уме. Не сильна я в психологических особенностях характера и поведенческих стратегиях мужчин в различных жизненных ситуациях. Поэтому, недолго думая, втащила залупоглазому по щам. На что тот немедля оскорбился и применил на практике одну из тех самых поведенческих стратегий, которые так любит использовать весь хуесучий интернационал.
На следующий же день я прослыла по селу гулящей девкой, что припёрлась из порочной Москвы, для того чтобы сеять семена разврата на благодатной ниве упоровских чернозёмов.
Благоверная мужика и всё сельское комьюнити дезу схавало, а я и возражать не стала. Негоже перед свиньями бисер метать. Продовольственная лавочка закрылась перед самым носом. Пищевой трафик экологически чистого провианта иссяк. Чтобы пополнять запасы, приходилось бегать в сельпо на другой конец села. Избрание товара на прилавках оставляло желать лучшего, но я была не в той ситуации, чтобы перебирать харчи. Ездить в райцентр за тридцать вёрст — такое себе удовольствие.
Корова замычала настырнее. По опыту проживания в сельской местности я знала, что крупнорогатая скотина поутру мычит только в двух случаях: либо жрать просит, либо дойки требует. Положась на благоприятный расклад, шементом метнулась в хату за деньгами и пустой трёхлитровой банкой. Парное молоко из-под коровы исключительно полезный продукт для подрастающего организма, особливо когда в доме шаром покати.
Постучала в калитку. Ни ответа, ни привета. Вяло тявкнула псина — и тишина. Стукнула ещё, на этот раз кулаком. Собака меня проигнорировала, как и хозяева дома. Набравшись наглости, отворила покосившуюся дверцу и, воровато прошмыгнув во двор, нос к носу столкнулась с женщиной, которая, заинтересованно поглядывая на меня, чесала за ухом кудлатого кобеля.
Я тут же оторопело замерла. Не то чтобы удивилась внезапному появлению человека — лёгкое недоумение вызвала сама дамочка. Повстречаешь такую красу в столице — мимо пройдёшь. Заглядываться на ангелоподобных див вредно для самооценки. Но то Москва Златоглавая, Третий Рим, как-никак, а подобная аномалия в Упоровке вызовет у каждого индивида состояние, сопровождающееся умеренным нарушением сознания, снижением ориентации в окружающей среде и ослаблением реакции на всевозможные внешние раздражители.
Пёс сердито рыкнул, а мне было до пизды, чего там блохастому не понравилось. Застыв соляным столбом, я во все глаза пялилась на даму, породившую в моём сердце пламя чёрной зависти. Тётка глядела на меня с неприкрытым любопытством и усмехалась, довольная, как последняя обезьяна, моим внезапным смущением. Не исключено, что ей не впервой производить неизгладимое впечатление на окружающих. Взор уверенный, смешливый, но не надменный. Знает себе цену. Я тоже знаю свою, поэтому, собравшись с мыслями, вымучила улыбку, в душе надеясь, что неглупую. Ударить в грязь лицом перед женщиной, выказывая своё смятение, совсем не хотелось.
— Здрасте, тётенька. Молочка не продадите, баночку? — брякнула и думаю: «А не ебанутая ли я? Какая она мне тётенька! Передо мной целая леди Макбет Мценского уезда».
— И тебе не хворать, деточка! Не торгую я, чай не на базаре, но если есть желание настоящего парного молока испить, то можешь подоить корову сама. Справишься — забирай весь удой, а в довесок я тебе творога со сливками дам. Лыска хоть и смирная, но уж больно тугодойная. Там она, в летнике стоит. — Женщина, махнув рукой в направлении неказистой, но крепкой постройки, задорно хихикнула в кулак, открыто тролля горожанку.
А вот не надо меня на слабо брать! Выжму Лыску досуха, одной левой. Я Каренину жизни учила! Имя мне — Алиса, а это вам не козявки на морозе хрумкать!
— Во что доить-то? — спрашиваю в надежде на то, что соседка шутканула, но тётка тут же исчезла в хате и так же шустро появилась в поле моего зрения с оцинкованным ведром и чистой марлей в руке.
Вот же, сука! Ну и ладно. Назвалась груздём, обосралась и стой! Не поминайте меня лихом!
