приходится отклонить тело назад, иначе из под шлема ничего не видно. Вверху. на фоне более светлого неба, торчат несколько настороженных арбалетчиков, выглядывающих со стрелковой галерее превратных башен.
Я отхожу от повозки и быстро приближаюсь к встречающим нас рыцарям. Себаса среди них нет. Очень, очень жаль. Но это ничего не меняет. Отодвигаю в сторону плечом толстяка-знаменосца. Тот сдулся, никак не может собраться и что-то невнятно бормочет в ответ на приветвие рыцарей, постоянно оглядываясь на нас. Ведет себя очень подозрительно. Но это уже не важно. Я захлопываю забрало, пропускаю через тело бодрящий ток своего магического энергетика и люди вокруг замедляются.
Первый рыцарь не успел ничего понять — вот он стоит, и смотрит, как к нему метнулась гремящая латами тень. А три четверти секунды спустя он уже летит в своих алебардщиков живым снарядом. Я схватил его поперек туловища, крутанул вокруг себя и метнул. Второй успел сделать шаг назад и окутаться всполохами магии. Этот был постарше и опытнее. К несчастью для него — слишком благородный. Снял шлем из уважения и держит его подмышкой. Я просто бегу на него и толкаю его в грудь обеими руками. На него это действует, как пинок на подушку — он буквально улетает назад. Далеко лететь не получается — через пару метров он впечатывается в стену.
Латы удивительное изобретение человечества. Они отлично защищают. Обычному человеку их практически невозможно пробить мечом. Да и вообще, ручным оружием. Только хорошо закаленным, очень острым и твердым «клювом» специального оружия вроде клевца. И то, нужно приложить значительное усилие. Поэтому пехтура так любит дрыны — компенсирует выучку и силу удара длинной и массой алебарды. В остальных случаях латы уверенно спасают своего владельца. Можно легко пережить не только падение с коня, но отделаться, как максимум парой раздробленных пальцев после того как по тебе после этого проскачет целый табун. Я подозреваю, что если человека в хороших, комплектных доспехах сбить на машине из моего мира, едущей со скоростью километров в шестьдесят — пострадает скорее автомобиль, чем латник. Поэтому страшный удар о стену, от которого при другом раскладе из человека бы вышибло воздух из легких а то и сломало ребра, в латах почти не заметен. Ты его больше услышишь, чем почувствуешь. Но, только если на тебе шлем.
Отшвырнутый мной бедолага бьется затылком о каменную кладку и его череп раскалывается, как спелый арбуз в руках неосторожного покупателя. Я стараюсь на это не смотреть — мимо меня, не обращая внимания на удары, проносится Ланс. Я сбиваю плечом одного из алебардщиков, который замахивается своим оружием. Ланс рвется к следующему проходу. В его руках один из деревянных брусов.
— Атака! — кричит кто-то сверху. Ему вторят другие голоса. Рядом с моей ногой, с металлическим звяканьем, отскакивает от брусатки арбалетный болт. Вообще резко становится очень шумно, словно болт стал сегналом для того, чтобы все начали орать, греметь доспехами и вообще создавать суету. Я двигаюсь к повозке, чтобы взять оружие. Но спотыкаюсь об что-то. Машинально посмотрев вниз, я замечаю лежащий на земле труп пажа. Вокруг него валяются рассыпавшиеся мечи. Я не заметил, кто и когда его убил. Рядом отчаянно сражаются за свою жизнь алебардщики, но у них нет шансов против хорошо одоспешенных и тренирующихся с детства убийц. Их, одного за другим сбивают с ног, прижимают к земле и закалывают кинжалами, втыкая в глаза или уши. Я неожиданно обнаруживаю свой меч. Поднимаю его с земли и вкладываю в ножны. Не самый важное действие в сложившейся ситуации, но я, видимо, слегка плыву на гормональном коктейле и плохо соображаю. Это едва не стоит мне победы.
К счастью Ланс сохраняет здравый смысл. Но и он успевает в последний момент — мы не во внутреннем дворике, а в помещении за воротами. Что-то вроде колодца для отстрела прорвавшихся за ворота. Выход из этой ловушки пытаются заблокировать. В следующем проходе сверху падает кованая железная решетка. И Ланс ловко подставляет под неё брус который тащил с собой. Тяжесть решетки проминает дерево сантиметров на пять, по нему бежит трещина и он раскалывается. Ланс орет, ругается, но каким-то чудом не дает решетке упасть дальше. И вот, я уже рядом, со вторым брусом. Ставлю основательно, хорошенько уперев в землю. Решетка заблокирована, путь открыт.
— Сеньор Магн, у нас раненый! — кричит кто-то.
Сверху продолжают стрелять и кричать. Я хватаю раненого и затаскиваю под прикрытие свода. Арбалетный болт вошел ему между латным наплечником и шеей, скользнув по шлему. Широкий наконечник раздвинул плетение кольчуги и почти целиком увяз в поддоспешнике. У человека не такая глубокая рана, но сломана ключица. Я экономлю лечение, просто останавливая кровь.
— Жить будешь, — говорю я раненому. — Но пока в бой не лезь.
Сквозь шум и крики я слышу грохот — это приближается наша конница. И отдаленные крики — это старается не отставать от них пехота. Я перестраховался, оставил их метров за четыреста от замка, чтобы не выдали себя шумом. Теперь придется немного подождать, пока они ворвутся.
Старый Волк проносится мимо меня, его знаменосец держит над ним щит на манер зонтика. Зонтика с двумя застрявшими арбалетными болтами.
— Быстрее, в донжон! — кричит Борсо мне на ходу.
Арбалетчики кидают в колодец-ловушку факелы, но в нем уже никого нет. Я с сомнением смотрю на стоящую в дверях повозку. Скорее всего, с моей скоростью я смогу добежать до повозки, взять оружие и… Кто-то дает мне в руки Крушитель. Нужда в повозке отпадает.
— Сеньор Магн, дверь! — кричит мне Ланс. И буквально поворачивает меня лицом в сторону входа в привратную башню.
Дверца небольшая, но из толстого деревянного бруса и укреплена железом. Как и все в этом мире сплошного хендмейда, выполнена с любовью. Не банальные железные скобы, а в форме цветочных побегов. Даже немного жалко ломать эту красоту. Но жалость проходит после второго удара. Блядкая дверь держится под ударами Крушителя куда лучше, чем я ожидал. Между третьим и четвертым ударом, повинуясь какому-то внутреннему наитию, я дергаю её за кольцо-ручку. Она не заперта.
Забег вверх по лестнице и через секунду я на стене. Арбалетчики убегают,
