от возможных наблюдателей.
— Вы рисковали собой, добывая эту улику, не напрасно, — сообщил Ян, потерев пальцами уголок листовки.
— Неужели? — усомнилась Лед. Девушка устроилась в кресле с ногами и потягивала захваченный по пути кофейный коктейль из автомата. — Вы были правы, зря я его взяла, льда здесь определённо больше, чем кофе.
— Вам пора уже привыкнуть, что я редко ошибаюсь, — наставительно сказал полицейский.
Девушка фыркнула. Ян решил считать это выражением согласия и продолжил:
— Они, сами того не подозревая, дали нам, то есть вам, в руки редкой силы козырь. Стоит нам показать эту листовку местным «зелёным», и они живо переработают всех Искателей в компост.
— Вы хотите сказать, что это настоящая бумага?
— Ну на настоящую бумагу даже Искатели пожертвований не насобирают, но имитация очень хорошая. А главное, истлевать через месяц, как положено приличным рекламкам, она не будет. Так что наши друзья за возможность нести своё слово в вечность наверняка обложены дополнительными налогами и поборами.
— Вы им ещё посочувствуйте.
— Им? Ну уж нет, ещё сочувствовать идиотам. Даже мне известно, что на таком расстоянии от голубого гиганта им будет совсем не до улыбок.
Неизвестный художник изобразил группу людей, водящих хоровод вокруг огромной звезды, переливающейся всеми оттенками голубого. Пожилая пара, солидный мужчина в костюме, женщина с младенцем на руках (или, с учётом того, что руками она держалась за руки соседей, скорее на клею), группа детей, и у всех на лицах застыло выражение, которое художник, наверное, полагал счастливым, но, на взгляд Яна, больше отдавало дебилизмом. И над всей композицией мерцали огромные буквы «Вселенная знает».
Оборотная сторона, к счастью, обошлась без рисунков. Вопросы, в обширном перечне которых каждый наверняка нашёл бы волнующий именно его (Яну приглянулся «Что делать, если не знаешь, кому верить?»). Заверения, что выход можно найти из любой ситуации. И контакты ближайших Приютов, обещающих услышать, понять и принять в любое время дня и ночи.
Лед , приподняв штору, поставила пустой стакан на подоконник.
— Что будем делать дальше?
Ян вздохнул.
— А дальше по домам. Что мы могли сделать, мы сделали. Добавим только подтверждённые адреса, и можно рассылать.
Девушка медленно кивнула.
Последние дни перелёта они потратили на связное изложение полученной в ходе этого «расследования» бессвязной информации, формирование списка заинтересованных и не очень лиц, которым её собирались анонимно отправить, и борьбу с желанием отправить увесистый документ в виртуальную корзину.
— И нам ещё нужно зайти в представительство Мельхиоры, — сказал Ян.
— Зачем?
— Я позвонил вашему Лоису и договорился, что там нам отметят вылет с Мельхиоры в наших настоящих документах. Так что здесь мы в последний раз предъявим свои временные карточки, а на Алькаиде Джон Смит и, как вас там? Виктория Хоуп? исчезнут навсегда.
— Нормальное имя, — отчего-то обиделась девушка.
— Так разве я что-то говорю? — быстро сказал Ян. — Мне, например, нравится.
Лед посмотрела на него с подозрением.
— А из вас получился настоящий мельхорец, — сказала девушка минуту спустя.
— Это ещё почему? — насторожился полицейский.
— У вас уже не вызывает оторопи мысль позвонить, как вы тогда сказали, фактическому правителю планеты.
— Честно говоря, я полчаса собирался с духом, — признался Ян.
Глава 24
Улететь с Ребекки оказалось не так просто. То ли на планете только что закончился конгресс молодых мам и пап (космопорт просто наводнили младенцы в разнородных средствах передвижения и переноски), то ли просто не повезло, но билеты на все прямые рейсы или в пункты, откуда можно было бы без проблем попасть на Алькаид, закончились. Отойдя от очередного терминала с красноречивой цифрой «0», Ян задумался, не стоит ли воспринять такое невезение как знак судьбы. Лед, уставившись невидящим взглядом в стойку кафе напротив, судя по всему, прикидывала в уме совсем экзотические маршруты. Вдруг она ощутимо вздрогнула и напряглась. Проследив за её взглядом, Ян увидел круглолицего мужчину с короткими светло-рыжими волосами. Тот, не отрываясь, смотрел на Лед. Затем по его лицу пробежала сложноопределимая гримаса, и он быстро пошёл к девушке. Ян, тоже смотря на мужчину в упор, подвинулся ближе к Лед. Народа вокруг сновало много, и откровенно враждебных действий можно было не опасаться, но полицейский ясно видел, что эта встреча его спутницу совсем не обрадовала.
Наконец незнакомец преодолел разделявшее их расстояние и, встав в паре метров от них, сказал:
— Я знал, что рано или поздно мы встретимся.
— Откуда? — тон Лед по теплоте был на уровне абсолютного нуля, но мужчину это не смутило.
— Некоторые дела сама Вселенная не даст оставить в неоконченном состоянии.
— Правда? И какие же?
— Я знаю, что мой отец извинился за меня. Не понимаю, зачем он это сделал.
— Может быть, посчитал необходимым? — Ян ошибся: Лед могла говорить ещё холоднее.
— Обычно он не любит совершать бессмысленных поступков.
Лед промолчала. Не обескураженный этим, мужчина продолжил:
— Какой смысл извиняться тому, кто к делу не причастен? Приносить извинения должен я. И я это делаю.
Даже Ян, смотревший на мужчину, ощутил, какое изумление охватило девушку.
— Я сожалею о своём поступке, — продолжил мужчина. — Надеюсь, вам он не принёс неприятностей, но в любом случае я готов загладить свою вину любым способом на ваше усмотрение.
— Зачем вам это нужно? — наконец прервала молчание девушка.
Он пожал плечами.
— Незакрытая страница. Незавершённое дело. Считайте, как хотите, но мне это нужно.
— Прошло достаточно времени, чтобы это имело какое-то значение. Но если вам это важно, пожалуйста, зла на вас я не держу. И да, неприятностей не было, так что можете не беспокоиться.
— Знаете… — помолчав, сказал мужчина, — я не претендую на то, что у нас могут быть какие-то тёплые отношения, но думаю, мне стоит сказать, что я вам признателен. И вовсе не за то, — заметив, что Лед хочет что-то сказать, быстро добавил он, — что вы не стали давать официального хода тому делу. А за то, что вы стали тем фактором, который столкнул меня с тупикового пути на путь, который мне подходит намного больше. Отец отпустил меня с небольшим капиталом на все четыре стороны, и, когда я перестал сетовать на случившуюся со мной несправедливость, я понял, что это мой первый настоящий шанс самому построить
