Книга Серебряная Соколица - Ксения Анатольевна Вавилова

Такую же нумерацию использовали в Академии. Первая цифра — номер корпуса. Вторая — этаж. Третья — номер кабинета.

Значит царевич посылал её во второй корпус, на второй этаж в двадцать второй кабинет.

Это уже интереснее, но все так же сложно осуществимо.

В первую же из ночей, бродя по коридорам, Ниоба услышала пение. Тихий, чистый голосок разносился по пустым, темным коридорам. Увы, искать его источник было не когда. Нужно возвращаться в палату, пока Жердь, удовлетворив свои низменные порывы, не начал обход.

Глава 41. Ниоба Верес

В административном здании дежурило несколько человек, девушка заранее проследила их маршруты, и знала, что многие предпочитали совершить один обход вечером и еще один утром, а все остальное время они если не спали, то играли в карты.

Пригибаясь, Ниоба обходила окна, готовая в любой момент броситься в нишу дверей, чтобы скрыться от непрошенного взгляда. Дверь в кабинет главврача на ночь запиралась на ключ. Прошлось потратить целую ночь, прежде чем удалось найти ключи.

Комната охраны находилась не далеко от знакомых резных дверей. Охранник спал на кушетке, накрывшись курткой. Ключи висели на доске под стеклом. Над каждым ключом подпись, с номером кабинета. Очень удобно.

Решив, что архива и кабинета главврача более чем достаточно для одной ночи, она приподняла стекло и потянулась за ключами. Метал ключа стукнулся о дерево, когда девушка коснулась его в темноте и храп охранника на мгновение прервался. Повозившись на узкой кушетке, он вновь погрузился в сон, не заметив застывшей у двери фигуры.

Ладони покрылись холодным потом. Забрав ключи, Ниоба, мягко ступая босой ногой по холодную полу покинула комнату.

Добравшись до кабинета, она попыталась ставить ключ в замочную скважину, но никак не могла попасть в темноте. В комнате охранника заскрипела кушетка. Он, громко зевнув, а ключ никак не желал помещаться в скважину. От волнения, Ниоба стала крутить его и второй ключ выскользнул из потных ладоней. Сталь со звоном встретилась с камнем.

Все замерло. Девушка ощутила, как в соседней комнате охранник прислушиваться к тишине.

Дрожащими пальцами, Ниоба ощупала скважину и ключ, мысленно коря себя за то, что не сделала этого раньше. Присела, ощупала пол в поисках второго ключа.

Кушетка заскрипела и тяжелые ботинки охранника зашаркали по полу.

Пальцы коснулись холодного метала. Схватив ключ, протолкнула его в скважину и звук соприкосновения показался ужасно громким.

В комнате охраны чиркнула спичка.

Ключ вошел в замочную скважину, но не пожелал поворачиваться.

В комнате в конце коридора зажегся свет.

Вытащив ключ, она перевернула его и тот скользнув по двери вошел в скважину. Замок легко провернулся. Дверь неожиданно поддалась, и опиравшаяся на нее девушка ввалилась в кабинет. Подобрав ноги, быстро закрыла за собой дверь и заперла.

Послышались шаркающие шаги в коридоре. В зазор под дверью заглянул свет. Ручка двери повернулась, но дверь не открылась. Охранник пошаркал дальше, а девушка с облегчением выдохнула.

Зажигать свет она не рискнула. Пройдясь по кабинету, провела рукой по обитому сукном столу, тяжелой дорогой чернильнице, металлическим перьям. Медленно выдвинув ящик с документами, пробежалась пальцами по папкам.

Лунного света оказалось недостаточно, чтобы разобрать написанное. В первую ночь она ушла не с чем, разве что нашла план клиники и постаралась запомнить лабиринт коридоров и переходов.

Через пару дней, удостоверившись, что никто не заметил её отлучки и дождавшись, когда Жердь выйдет на смену, она вернула в кабинет главврача. На этот раз с лампой. Зашторив окна, забралась под стол и раскрыв папку с личным делом, попыталась разобрать подчерк главврача.

Нашлось тут и методическое указание, о том в каких условиях следует содержать пациентов с развитым Талантом. Отдельно выделялись магистры Кондомовской Академии, монахи Триединой Церкви, военные офицеры и прочие школы, с разным подходом к обучению. Если коротко, указания сводились к длинному списку веществ, которыми следовало накачивать человека, отсекая его от Таланта, делая пассивным и послушным.

Просидев целую ночь над справочниками, Ниоба внесла небольшие изменения в собственную больничную карту. Вымарав психотропные вещества, но опасаясь, что перемены вызовут ненужные вопросы, оставила лекарства, подавляющие Талант. Возможно, именно благодаря им, все эти дни не болит голова.

Перебирая карты пациентов из второго корпуса, Ниоба и сама не знала, что ищет, пока не наткнулась на папку, где вся информация о пациентах не сводилась к паре фраз: поддерживать жизнь. Ошейник не снимать.

Имен эти люди не имели, лишь номера.

По спине пробежал холодок. Чутье подсказывало, что именно туда ей и надо.

После внесенных правок, стало полегче. Мысли больше не напоминали сопли в киселе, вернулся азарт. Проникнуть во второе крыло и узнать, что там происходит, вот чего желала Ниоба. Если за ней не придет Зар, придет Лиса. Едва иссякнет поток писем, как беспокойство за подругу заставив её сорваться с места и отправиться на поиски.

От Зара по-прежнему не было вестей. Сидя в тени, Ниоба наблюдала как пациентки бесцельно болтаются по прогулочной площадке. Птицы вели себя обычно. Никаких излишне любопытных или разговорчивых врановых.

— Плохо спите?

Вздрогнув, Ниоба в миг сбросила сонливость и повернулась к подошедшему врачу.

Высокий, привлекательный мужчина средних лет, с аккуратной бородкой, стоял рядом, протирая платочком пенсне.

— Позволите сесть?

— Конечно, устаивайтесь. — отозвалась Ниоба, пододвигаясь — Просыпаюсь ночью от вскриков.

— Да? Я обычно дежурю на втором этаже и там одна из пациенток поет. — поделился он — Голос у неё, признаться честно замечательный, только сознание существует в каком-то ином мире. От того поет она что-то не понятное, но засыпать под её песни одно удовольствие.

— А можно петь? — встрепенулась Ниоба и тут же напомнила себе, что должна быть пассивной и тихой.

— Не стоит, пациенты могут переволноваться.

Ну еще бы. — хмуро подумала она, а на лице слепила самое доброжелательное выражение, на которое была способна.

— Ниоба, — он запнулся — простите, не знаю, как правильно склоняется имя вашего отца. Исамовна?

Ниоба Исамовна Вентор? — так её даже в Академии не называли.

— Давайте просто Ниоба. — мягко улыбнулась она.

— Я доктор Руссо.

— Да, я помню, доктор Бойков представил вас, когда меня, кхм, привели сюда.

Он кивнул и надев пенсне, достал блокнот.

— Позвольте задавать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста.

Расспрашивал он в основном о головных болях, то и дело незаметно вплетая в беседу расспросы о прошлом. Как училась, много ли друзей, кто эти друзья. О головных болях Ниоба рассказывала