в подробности.
— У-у-у как все серьезно. — говорила женщина на мандагарском, но часто промахивалась с ударением из-за чего Ниоба с трудом ее понимала — Я слышала, что ты вообразила себя княжной.
— Давно вы здесь? — поинтересовалась Ниоба, пытаясь встретиться взглядом с собеседницей, то та словно испугавшись, резко опустила голову и отвернулась.
— Пятый месяц уже пошел.
— Как, по-вашему, я сумасшедшая?
— А как же? — женщина бросила пронзительный взгляд из-под немытой челки — Видели мы таких, как ты и не раз.
— Что же меня выдает?
— Для человека, которого упекли в психушку, вы слишком спокойны. Значит готовите какую-то пакость. — она подмигнула.
— Никакой пакости я не готовлю. — покачала головой Ниоба, заметив, что несколько медсестер оставив свои занятия наблюдают за ними.
— Конечно. — отозвалась собеседница, поднимаясь, довольная, что раскусила новенькую.
Проводив взглядом женщину, Ниоба подумала, что со стороны ее спокойствие, в этом озере беспокойной суеты может показаться ненормальным. Но как еще, по их мнению, должен вести себя здоровый человек попавший в подобное общество. Одно время девушка пыталась завести знакомства, но приближение к пациенткам вызывало в ней смутное беспокойство, которое оказалось сложно игнорироваться. Во время одного из завтраков это спасло ее, когда соседка решила, что у Ниобы слишком густая шевелюра.
День начался, как и прочие. Подъем, утренний туалет, завтрак. Получив свою порцию на раздаче, Ниоба села, размешивая серую жижу, радуясь, что хотя бы компот съедобный, когда сидящая рядом пациента замерла. Несколько мгновений она, не моргая смотрела на Ниобу, резко покраснев, бросилась на неё.
Ниоба едва успела отшатнуться, сваливаясь со скамейки, упираясь ногами в грудь женщины отталкивая как можно дальше от себя. Рядом в миг оказались санитары, скрутили буйную и увели. Некоторое время медсестры не сводили с Ниобы глаз, словно ожидая какой-то глупости, но девушка, поправив платье, села на место, допивать компот.
Пока она изображала спокойствие днем и пыталась заснуть под крики и стоны ночью, Ниоба выяснила как часто меняются медсестры и санитары. Где хранятся ключи, кто имеет к ним доступ. Кто из персонала имеет привычку спать по ночам, а кто патрулирует коридоры. Кто относится к пациентам с терпением и добротой, а кто раздражается и не стесняется вымещать на них злость.
Сложнее дела обстояли с таблетками, что выдавали по утрам. Принимать их требовалось при медсестре, а после показывать язык. Прятать лекарства не удавалось и первые несколько дней девушка добросовестно их глотала.
Мир медленно выцветал, теряя краски и цвета, отпадало всякое желание общаться, а мысли тонули в трясине. Отвратительное состояние. Некоторое время, лежа в постели она тренировалась делать вид, что забрасывает в рот таблетки. Руки тоже проверяют, значит нужно как-то забрасывать пилюли в рукав и после их не выронить.
Шли дни.
Зар не появлялся.
Зато появились капельницы, от которых плавились мозги. Пальцы становились непослушными и даже если бы у неё получилось спрятать таблетки, отвертеться от капельниц не выходило, во время процедуры рядом сидела медсестра, не сводившая с девушки взгляда.
В выходные настало время купания. В первый момент Ниоба даже обрадовалась.
Одно дело в долгом походе не мыться и совсем другое, просиживать юбки в дурно пахнущем платье, в одном и том же помещении сутки на пролет.
Но вместо нагретой бани, пациенток ввели в холодный, продуваемый сквозняками зал с целым рядом чугунных ванн. Крупная санитарка приказала раздеться и пациентки без вопросов стали сбрасывать пропитанные потом платья. Купали их быстро, Ниоба не заметила, чтобы кто-то хотя бы сделал вид, что поменял воду или использовал мыло.
Передернув плечами от омерзения, она увела взгляд в дальний конец зала и невольно замерла, открыв рот. Там купали мужчин. Забитых, худых и скрюченных стариков. То, что женщин и мужчин купают в одном помещении похоже никого особо, не волновало.
Шокированная этим открытием, она не сразу отозвалась на окрик санитарки. Пациентки вдруг отпрянули, вжались в стены, и девушка машинально отшатнулась, уворачиваясь от мясистой руки санитарки, что хотела дать ей пощечину.
— Ценю ваше старание, но я в состоянии вымыться самостоятельно. — твердо произнесла Ниоба, но была вынуждена вновь попятиться.
— Оставь ее, она новенькая. — отозвался мужской голос с другой стороны зала, где купали стариков санитары — Доктор сказал понаблюдать, а не топить ее.
Санитарка одарила девушку презрительным взглядом. Ниобе все же пришлось залезть в ванную, другие пациентки предупредили, что если она и дальше будет упрямиться, ее туда затащат силой. Купалась она, не снимая нижней рубашки, в грязной, холодной воде.
— В чем дело, ваша светлость, ванная пришлась вам не по нраву? — спросила санитарка, когда, дрожа от холода и омерзения, Ниоба выбралась из воды.
Пока её замерзшие и одурманенные лекарствами мозги пытались выдать ответ, санитарка пихнула девушку в спину, освобождая ванную для следующей пациентки, что безропотно скинув одежду залезла в мутную воду.
Ни о какой свежести и чистоте, и речи быть не могло. Вечером Ниоба, пробравшись к умывальникам вымылась повторно, с помощью тряпки и ледяной воды из-под крана. Во время учебы в Академии студентов закаляли, но Ниобу из-за слабого здоровья эта процедура обошла стороной. Теперь силясь согреться под тонким одеялом, она жалела об этом.
Несколько ночей после этого она ничего не предпринимала, пока на дежурство не вышел определенный санитар. Высокий, худой, но жилистый и сильный. Поговаривали, что он работает в две смены как в мужском отделении, так и в женском. За глаза его прозвали Жердью из-за фигуры и прозвище прицепилось сильнее имени.
Жердь, заступая на ночь, едва выдворив медсестер ложился спать. После полуночи просыпался и шел в одну из палат. Женщина, лежавшая там, разумом обитала вне нашего мира и глядя на ситуацию, Ниоба надеялась, что она не замечает, что с ней делают.
Пока Жердь спит до полуночи, разбудить его может все что угодно. Другие пациентки это знали и даже в туалет ходить не решались в это время. Зато пока он пыжился в палате, Ниоба на полусогнутых пробралась в сестринскую и одолжила ключи.
В первую очередь Ниоба обследовала женский корпус.
На ее этаже жили самые спокойные пациентки, наделенные некоторый свободой действий. Как-то заметив, что Ниоба не есть кашу, медсестра, улыбаясь добрейшей из улыбок предупредила, что за непослушание её могут определить на этаж выше. Там пациенток на ночь привязывали к кроватям, а самых буйных кормили через трубку, проведя её через нос в пищевод. Впечатленная рассказом Ниоба съела кашу. Не нужно привлекать к себе лишнего внимания.
Одним из первых открытий стала нумерация кабинетов. В обычные дни, двери резко
