и подлостью. Это только вопросы интерпретации и национальных интересов стран, которые станут комментировать действия польских националистов. Но одно неизменно, что во всех вариациях, выветрить запах крови будет невозможно.
И будет кровь и плач детей, стенания родителей. Но разве империя знает, что такое слезы? Нет, но и те, кто жил в империи, знает, что при ее крахе, слез еще больше!
Эпилог
Петровский дворец. Петербург
2 марта 1794 года
— Ну и чего рыдать? — спросил я, силясь изобразить улыбку. — Живой! А коли и преставлюсь, так и поделом. Жизнь немалую прожил.
— Дед, что ты такое говоришь? — сказала Елизавета Константиновна и заревела.
— Ну? Не гоже русским царевнам слезы лить по старому деду, — я хотел выглядеть мужественным, не сломленным.
Жизнь… вот живешь и думаешь, да сколько же можно? Две жизни прожил, обе яркие, особенно вторая. Многие живут от зарплаты до аванса, или от понедельника, до пятницы, чтобы уйти в забытье и очнуться в воскресенье. Миллионы уходят, оставляя память только в сердцах своих близких. Меня же старуха с косой решила прибрать после таких поступков и свершений, что целый параграф в учебниках будущего отведут. И все равно хочется жить.
— Петр, ты, это заканчивай! Поправляйся и неча в перед меня уходить! — это супруга беспокоится.
— А ты, Катя, как встарь викингов хоронили. Прими смерть со мной, — отшучивался я. — Нет, Катерина Алексеевна, Вы женщина уже пожилая, мне какую красотку по моложе в гроб положите, да чтобы такую… кровь с молоком.
— Все тебе шутить, отец, — сказал император Всероссийский Павел Петрович.
— А ты чего не работаешь, бездельник? Кто империей управляет? Твой прохвост Безбородко? — и император получил свою порцию моей язвительности.
Вот что это за март такой? Сколько он резких изменений привнес России? Так и хочется прокричать: «Бойтесь марта, боль и испытания приносящего!». Императора Александра II убили, революция началась, Сталин умер. И это так, навскидку, лишь своей старческой памятью вспомнил. Убийство Александра Николаевича повернули Россию от реформ. Он был, пожалуй самым либеральным императором, который заигрался в свой либерализм, пытаясь угодить всем… убили. Революция… когда рушилась вековая система и на ее месте долго ничего не могли удобоваримого построить, вернувшись вновь к империи, но с иной религией и правителями. Сталин… уходила противоречивая эпоха, полная героизма и слез. Как там, про империю и ее отношении к слезам? Не знает империя слез, уж тем более, в период своего становления. А Сталин строил свою империю.
Стану ли я такой фигурой, которая прибавит марту мистицизму? Скорее, да, чем нет. Уж очень много было сделано. И главные свершения получилось осуществить в первые двенадцать лет своего правления. После стояла задача удержать и я ее выполнил.
Уже тогда, как пять лет назад я окончательно отдал бразды правления сыну Павлу, долго размышлял об успехах и неиспользованных возможностях, об ошибках, которых совершил немало. Но все было сводилось к одному, — я смог! Смог сделать так, что Россия стала более великой державой, что получила мощный импульс к развитию.
И я освободил-таки крестьян, тоже с ошибками, но крепости в России больше нет. Освободил одновременно и крестьян и дворян, только чуть сглаживая углы. Без земли, дождавшись, пока промышленность стала полностью задыхаться от дефицита рабочих рук, я выплатил много, очень много денег помещикам и сразу же начал гигантскую программу по переселению крестьян, что и сейчас проводится.
Может это и было моим главным деянием? Так думал я, но мало кто еще, кроме просвещенной интеллигенции. Крестьянам было почти что все равно. Им земля нужна, а она, по большей части у помещика, который все больше пользуется услугами Конно-механизированной станцией, а крестьянин оказывается на обочине. Сложно пришлось перестраиваться, тратить уйму денег на переселение на Восток, загубили немало судеб.
— Ты Петр не спеши уходить! Еще Милош с Константином не приехали, — говорила старушка-Катя, у которой уже был инсульт, а теперь и ноги отказывали.
— Буду я еще этих болгар с сербами ждать! — ворчал я, вновь вдаваясь в воспоминания.
После того, как закончился «Год вызова» и я принял присягу населения великого княжества литовского, вдруг… но эра благоденствия не началась. Мы постоянно цеплялись с англичанами, иногда с французами. Состоялась еще одна война с Испанией в Америке, пока нами не была подготовлена революция и свой «Симон Боливар». С независимой Мексикой оказалось проще договориться.
Россия чуть не споткнулась в Южной Африке, где столкнулась с теми, кого в иной истории называли бурами. Пришлось серьезно напрягаться для того, чтобы выбить, прежде всего, голландских колонистов с тех территорий. Но получилось, сейчас Россия уже начинает добычу золота в регионе.
С САСШ мы все еще партнеры, но уже воюем на перочинных ножичках, есть вероятность, что скоро схватимся и за клинки с револьверами. Флориду они хотят, Луизиану подавай со всем контролем Миссисипи. Да, ничего, Павел не глуп, Безбородко сколький змей в политике, найдут выходы во всем, я же находил.
Подобных 1762 году более не случилось. Сперва все зализывали раны и система работала, после бабахнуло во Франции. Революция-таки там случилась в 1770-м. Не менее кроваво получилось, пусть по какой-то причине гильотина и не была изобретена, но французские палачи были все трудоустроены. Вот только на внешнеполитической арене французам не слишком-то и удалось попугать Европу. Первая же антифранцузская коалиция, которую возглавил Фридрих Прусский, нанесла ряд поражений революционной армии, вместе с тем, пруссаки потерпели поражение уже под Парижем и откатились, вместе с английским корпусом. Теперь здравствует революционная Франция с Конвентом во главе. Наполеон-то у нас служит, уже подполковника получил. А Россия сказала, что революция — дело сугубо индивидуальное, пусть нами и не благословлённое. Оттого Франция может стать очень выгодным торговым партнером для России.
Ирландии так и не удалось добиться независимости, несмотря на то, что кровь англичанам они пустили обильно. Теперь немало рыжеволосых людей, так облюбовавших зеленый цвет одежды прибывают большей частью в Русскую Америку. Это был завет, любить Россию, одного из ярчайших деятелей ирландского сопротивления Каса Каррига Макграта, того паренька, что был посыльным у русского офицера Митволя и взявшего имя своего кумира после его смерти.
С англичанами у нас нескончаемая война, не холодная, ни горячая, скорее тепленькая. Главным регионом противостояния стал Китай. Вот она, одна из моих ошибок.
Англичане, получив от России свои пароходы, сразу же направили их к Китайским берегам, где стали еще одной силой. Пару потопленных кораблей с обоих сторон и выигранное нашим большим усилием сражение на китайской земле, создало ситуацию для паритета сил. Мы увеличили квоты для Англии в Китае и установили таковые для английских товаров в Японии.
Однако, через год после этих событий, донские казаки покупались в индийской реке Ганг, чем не на шутку испугали англичан. Островитяне не знают, сколько станичников было загублено при переходе через пустыни и гористые местности, чтобы только продемонстрировать, что мы это можем. Вот она политика, где только для демонстрации потери составили, как от проигранного сражения!
— Доктор, может по старинке, кровь пустите? — спросил я у Петра Ивановича Кашина, сына академика Кашина, друга и соратника, что так же уже ушел в мир иной.
— Петр Федорович… — замялся Кашин младший.
— Иди тезка, готовь бальзамирование. Эти ироды, ведь, не похоронят сразу, выжидать станут праздника, — и вновь не получилось улыбнуться. Инсульт перекосил мое лицо.
Ну что ж по цифры вспомню? Население чуть меньше 95-ти миллионов человек, площадь 32 миллиона квадратных километров, бюджет в сто пять миллионов рублей. Вот, может и все. Наверное, не мало.
— Катя, так ты нашла молодую девку, чтобы мне было не скучно на том свете? — вновь попытался я пошутить. Уходить из жизни, так весело.
— Я скоро сама к тебе приду, развлеку! — улыбнулась Катэ.
— Прости, Катэ! — сказал я.
— Дождалась! — начала плакать Катя. — Наконец, ты меня так снова назвал.
— Простите все! И позовите патриарха, на всякий случай! — сказал я. — И не плачьте, империя не знает слез! А я был императором и не позволял себе видеть слезы!
Р. S.
— Ну, здравствуй! — в пустоте раздался голос.
— Ты? Я? Где? — сыпал я вопросами, растерявшись.
Начиналась паническая атака, мне казалось,
