лишь небольшая губерния. При этом не страдаешь извращениями. Так чего может еще девушка желать?
— Тебе, мама, виднее. А я готов жениться на Вильгельмине, — уже решительным тоном ответил сын.
— Охолони! Ты женишься через два года, не раньше. А у Вильгельмины будет время принять Россию, выучить язык, проникнуться нашей верой. Кстати, Екатерина Алексеевна, а не соблаговолите составить компанию невестке в поездке по русским монастырям? У Вас, знаю, имеется опыт, — нравится мне вот так шокировать Катю, когда она не понимает где шутка, а где и моя воля.
— Как будет угодно моему государю, — так же с непонятной интонацией сказала Катя.
Хотя, а почему и нет. Пусть съездит в один-два показательных монастыря, да помолятся.
— Отец, все хотел спросить, да было недосуг, — начал было Павел, но я находился в игривом настроении и перебил сына.
— Куда там, досуг, когда нужно подсматривать за будущей женой, — сказал я и увидел, как краснеют щеки Павла, он, действительно подсматривал за гуляющей в саду Вильгельминой еще раньше, чем состоялось их общение.
Нужно найти кого, кто сможет поработать с наследником, чтобы Павел Петрович научился меньше демонстрировать свои эмоции.
— Спрашивай! — улыбчиво сказал я.
— От чего мы всем странам возжелали делать пароходы, строить железные дороги, даже штуцерные ружья продавать? Не возьму в толк. Мы же не хотим лишиться своего преимущества в море и на земле. С нашим оружием враги станут вровень с русской армией.
— Нужно, сын, мыслить нелинейно и думать о развитии своей державы. Подумай и сам ответь! — сказал я.
— Заработать деньги! — скоро ответил Павел.
— Да! А еще как быстро у всех игроков появятся те же пароходы, паровозы, или казназарядные винтовки? Даже, если учесть то, что мы будем хранить секрет? — устраивал я очередной экзамен сыну.
— Понимаю, к чему ты склоняешь меня. Да, отец, они быстро свое освоят, а в Англии и Франции достаточно людей, которые смогут смастерить нужное, — лицо сына просияло догадкой. — Если мы будем строить пароходы для европейцев, до они станут нам платить, не будут развивать производства у себя в стране. Мы получим деньги и возможность давить на политических соперников.
— Почти так, но не совсем, — сказал я.
Идущая рядом Екатерина пробурчала:
— И это он самый талантливый поэт России! Связать два слова не в состоянии! Так, да не так!
— Смотри, — не обращая внимание на слова Кати, начал я объяснять сыну. — Во-первых, мы действительно заработаем немало, даже много денег. Во-вторых, мы оттачиваем культуру производства и нарабатываем опыт, воспитывая рабочих мастеров, которые станут делать более сложные детали и сами корабли. В-третьих, сын, если мы остановимся на достигнутом, то уже через десять-пятнадцать лет, все страны сравняются с нами по качеству и количеству оружия и пароходов. Мы строим им еще и потому, чтобы англичанам или пруссакам было выгодно купить у нас, но не вкладываться в собственное производство. Они все едино, будут строить свои заводы и фабрики, но пройдут долгий путь проб и ошибок, который мы миновали. Объяснил?
— Спасибо, отец! — искренне поблагодарил Павел.
Все уже было подсчитано. Если получится выполнить все контракты на поставки пароходов, а Германии паровозов и рельсов, то получится чуть ли окупить строительство транссибирской магистрали. Если… когда мы построим Транссиб, при современных реалиях с Китаем и Японией, да торговлей с Индией, уже не надо будет выдумывать что-либо для переселения людей на Дальний Восток, сами должны будут ехать.
— Ты уже сказал Павлу Петровичу? — спросила Екатерина, нарочито, чтобы слышал наследник.
— Говорю! Сын, ты через две недели отправляешься в вояж по Российской империи. На два года. Все готово, Степан Иванович Шешковский сегодня отчитался, — сказал я и стал смотреть, как только что веселый, даже пребывающий в эйфории, юноша, осунулся и погрустнел.
Ничего. У него сейчас самое то окно возможностей, чтобы посетить разные уголки нашей, по истине Великой державы, над которой, это уже точно, никогда не заходит солнце. Чуть менее двух лет понадобится для того, чтобы объехать Россию, если останавливаться и общаться с людьми. При том, что более тысячи человек будут сопровождать цесаревича в этой поездке.
— Бочку дегтя я тебе, сын, выкатил. Вот и ложка меда! — я улыбнулся. — Вояж свой начнешь с того, что в составе русской миссии отправишься на венчание сестры Анны Петровны в Вену. Только смотри! Вся Европа будет наблюдать за тобой.
* * *
Вильно
2 сентября 1763 года
— Итак, господа, депутаты, кто против? — ухмыляясь, спросил Михаил Илларионович Воронцов. — Вот и славно! Закон от учреждении русского языка державным, принимается.
Это был уже то ли двадцать второй, то ли двадцать третий закон за последние два дня, которые были приняты единогласно. Точнее без тех, кто проголосовал бы «против».
Литовский Сейм был созвал 16 августа 1763 года, практически за пару дней до того дня, как Адам Казимир Иоахим Амброзий Марек Чарторыйский поднял восстание в Кракове. «Странным образом», но восставшие были вооружены частью русскими казназарядными штуцерными ружьями, а все офицеры имели револьверы, прежде всего английской выделки, но и французские наличествовали.
Оружия было много. Сдавшийся английский корпус в Персии, как и захваченное вооружение в ходе шведской компании, перешло полякам. Россия даже выразила свое возмущение по поводу того, что польские разбойники захватили оружейные склады и двадцать пушек у Гродно.
При этом, Александр Август Чарторыйский запрашивал у России помощи, но империя ссылалась на только что подписанные договоренности с европейскими странами и отказывалась в чем-либо участвовать, выставляя собственные заслоны на границе с ВКЛ и Польши, но таким образом, чтобы вся пропольская шляхта имела возможности «конно и оружно» прийти на помощь своим соплеменникам и влиться в ряды польских патриотов.
Характерно, что Австрия уже получила, пусть и не значительное, но поражение под Краковом, выводя свои войска и администрацию из древней столицы Польши. Прусские войска пока подвергаются только нападению отдельных конных польских отрядов.
— Подымается на голосование следующий вопрос о разрешении деятельности Российского Государственного Банка на территории Великого Княжества Литовского. Голосуйте, господа! — Воронцов призвал бывших «панов» одобрить новый закон. — И вновь мы принимаем закон. Поздравляю!
На территории ВКЛ вводилась рублевая зона с обязательной подотчетностью русскому министерству экономики в деле эмиссий. Иные валюты на территории княжества должны быть обменены на рубли.
Отдельным вопросом стало создание собственного войска и его обеспечение. Должно было формироваться воинское подразделение численностью до двадцати пяти тысяч человек. Скорее всего, армия ВКЛ вряд ли станет более двадцати тысяч. При том, что собственных офицеров в литовской армии, что уже очевидно, что недостаточно. Получится армия ВКЛ под управлением русских командующих. Пусть на бумаге и называлась армия именно что княжеской, на деле, не более, чем молдавские арнауты.
Литовский Сейм могли бы назвать «немым». Был в польской истории сейм с таким названием, когда королю Августу II пришлось принять условия сейма, ничего не отвечая в защиту собственного абсолютизма. Тогда молчал король, сегодня молчала шляхта.
А что говорить, когда русские войска «охраняют» покой всех депутатов, которых набирали с «миру по сосенке»? Скорость принятия решений была ошеломляющей и большинство депутатов на Литовском Сейме порой не успевали и подумать о правильности того, или иного закона, как он уже принимался.
А все потому, что уже через месяц в Вильно будет коронован великим князем литовским Карл Иосиф, а великой княгиней станет Анна Петровна, получившая имя в католицизме Мария-Анна.
Хотя уже сейчас было понятно, что, по сути, назначение сына австрийской императрицы Марии-Терезии великим князем, мера не столь и нужная. Литовская шляхта оказалась в своей массе аморфным образованием и отличалась исключительной способностью соглашаться со всем, что вот прямо сейчас с трибуны вещал Михаил Илларионович Воронцов.
Но эта пассивность литовского дворянства благоприятствовала делу. Найдутся те, кто станет всем сердцем поддерживать Россию, тут только время нужно на то, чтобы взрастить таких людей. Ну и еще нужно, чтобы переселить тех, кто отказался присягать русскому императору.
Литве есть что вспомнить и особой ломки менталитета не должно быть. Иное дело исконная Польша. Там национализм будет только процветать и пахнуть. Может кровью и доблестью, или, опять же кровью
