Питер моргнул. Ей неведом стыд? Маска девушки была дорогой, кожа — светлой и нежной, как у высокородной горожанки. И при этом ее ягодицы оказались в татуированных лапах. Она готова была согрешить на виду у шумных гуляк, идущих по главной улице. Портовый грузчик хрюкнул и задвигал бедрами, девушка вцепилась в его плечи и запрокинула голову. Маска мотылька дрожала в ее руках от бурных толчков совокупления. Бесстыдство!
Этот город в эту ночь был неподходящим местом для человека веры. Питер отвел глаза от разнузданной сцены и зашагал через улицу в сторону таверны. Слишком много людей, пьющих, предающихся блуду так, словно их действия ничего не значат и утром их можно будет выбросить из жизни вместе с масками, вернувшись к прежней жизни и ни о чем не помня.
Он заглянул в окно таверны. И — да, там был тот, кого он искал! Сидел в углу с пинтовой кружкой, а у его ног под столом лежала собака. Возможно, эта ночь его не разочарует.
Питер толкнул дверь и направился к стойке, где купил у трактирщика бутыль бренди. Захватив два стакана, он отнес заказ к столу барочника.
— Прости за беспокойство, друг мой, но не ты ли владелец «Розы торговца»?
Скефф поднял на него взгляд.
— Айе, я и есть.
— Ты не против переброситься парой слов? — Питер поставил бутыль и стаканы на середину стола и пододвинул к себе стул.
Скефф оценивающе поглядел на бутылку.
— Не против.
— Ты ходишь до Мерсалида, верно? Случалось тебе подбирать пассажиров?
— Почему бы нет? Когда монета сама плывет в руки, только дурак от нее откажется.
Питер разлил бренди по стаканам и послал один из них через стол.
— Я ищу друга, который этим летом плыл сюда из Мерсалида. Беспокоюсь, не случилось ли с ним чего. Как думаешь, ты мог его видеть?
— Может да, а может нет. Люди часто ездят туда-сюда, а я не задаю вопросов, пока они мне платят. — В два шумных глотка осушив стакан, Скефф налил себе еще, но пить не стал. Его уцелевший глаз смотрел ясно. — Так, говоришь, он тебе друг?
— Боюсь, что он мог наткнуться на неприятности. В этом году, я слышал, на реке орудовали бандиты.
— Айе, еще как орудовали! — Скефф наконец поднес стакан к губам и глотнул.
Бренди явно не шло ни в какое сравнение с золотым вином Элдера, но барочник почмокал губами, и его оплывшее лицо просияло.
Стакан Питера остался нетронутым.
— Я был бы благодарен за любую информацию о нем, — намекнул он.
— Возил я пассажиров, после дня святого Тамастида. Какой он из себя, этот твой друг?
— Высокий парень, леанец. Путешествует с дядюшкой. — Питер долил бренди в стакан Скеффа, стараясь не улыбнуться при виде жадности, с которой барочник глазел на золотистую жидкость. — Носит меч на спине.
— Айе, я видел его. Хороший парень. Воспитанный. — Скефф поднял стакан. — И на борту он был полезен. Разбойники тогда ну совсем обнаглели. Он помог их прогнать, когда они полезли на «Розу».
— Повезло тебе с ним, как я посмотрю. И ты отвез его в Небеса?
— До штормов. Не знаю, куда он потом отправился. Он не говорил, а я вопросов не задавал.
Итак, след обрывался. Месяц ожидания и поисков в этом жутком городе, и в итоге все напрасно.
— Больше ты ничего не помнишь?
Скефф допил бренди и начал вертеть стакан в руках. Питер снова его наполнил, надеясь, что это поможет.
— Нет. Зато раньше я видел его дядюшку, несколько раз, иногда дважды в год. Иногда он был один, иногда с кем-то. Говорил, что у него дом на островах.
Питер почувствовал, как оживает надежда.
— На Западных островах?
— Айе, там ему климат вроде подходит. Он может знать, куда делся твой друг. Сейчас, после штормов, в Пенкруик уже ходят корабли.
Наконец-то хорошие новости. Питер поднялся и пододвинул к Скеффу полупустую бутылку.
— Благодарю за помощь, дружище! Прими это в знак благодарности.
И он торопливо вышел в душную ночь. Западные острова совсем недалеко, а он был бережлив и не тратил напрасно золото Горана. Его осталось более чем достаточно, чтобы оплатить проезд. Наконец-то Питеру было о чем доложить.
24
Смена погоды
За десять дней до праздника Угасания зима наконец дошла и до Пенгласа. Сильный мороз за одну ночь посеребрил ландшафт и покрыл отроги гор тонкой шалью из белого снега, что остро напомнило Гэру Ларайг Анор. Впервые с тех пор, как он дал слово мастеру Барину, у него был выходной, но этот выходной он проводил в одиночестве. Айша не звала его. И Гэр не знал, позовет ли когда-нибудь снова.
За последние несколько дней ветер повернул с юга на запад и унес тучи, впустив на остров долгожданный солнечный свет. Резко, как смена погоды, Айша вошла в мысли леанца, сияя яркими, уверенными цветами: полетай со мной. Но он дал слово, которого не мог нарушить. Она осаждала его с утра до вечера, требовала, грозила, время от времени используя пустынные эпитеты, которые не нужно было переводить, — у Гэра и так пылали уши. Попытки игнорировать ее проворачивали в его душе острый нож вины, но Гэр придерживался расписания и появлялся на всех занятиях.
В это утро в апартаментах на пятом этаже западного крыла Капитула было тихо.
Снежная корка хрустела под лапами Гэра, искрилась на изломах, как сахар. Отличный день для волчьей формы. В неровных нагорьях Пенгласа скопились сугробы, по которым удобно было гнать мохнатых оленей. Гэр надеялся, что бег по снегу поможет ему очистить мысли, но толку от этого было, как от погони за собственным хвостом. Он мог думать только о ней.
Уже не в первый раз Гэр пожалел, что не может мысленно общаться. Он искал цвета Айши в мерцающем облаке Дома Капитула, пытался выудить знакомый узор в мешанине других, но либо она заблокировала себя, либо ее просто там не было. Гэр хотел написать ей записку, но не смог этого сделать. Подняться по лестнице и постучать в ее дверь было бы проще всего, но он шарахался от этой мысли, как жеребенок от хлыста.
Наверное, стоило выбрать другую форму. В последний раз Гэр становился волком, когда был вместе с Айшей. Он до сих пор чувствовал вкус ее рта, прикосновение ее губ. Если бы он только знал, что так будет! Если бы догадался, что она сделает, если бы успел среагировать, как-то ответить. Но он тогда просто лежал на траве, как вытащенный из воды лосось, хватал воздух ртом и позволил ей убежать.
Гэр перепрыгнул замерзший ручей и побежал дальше. Но как бы он поступил? Оттолкнул ее? Ответил на поцелуй? Схватил за загривок и сделал своей, прямо там, на склоне горы, как положено волку из стаи?
Помоги ему Богиня, о чем он только думает? Айша входила в совет мастеров, она стояла выше его в иерархии. Если бы они поменялись ролями и это он попытался бы ее поцеловать, Айша влепила бы ему пощечину, и это было бы меньшим из того, чего он заслуживал. Эти правила вбивали в него с детства. С того возраста, как только он смог осознать разницу между мальчиками и девочками, его учили подавать руку, кланяться, быть порядочным, а рыцарский кодекс чести добавил ему лоска. Айша взорвала кодекс рыцарства Сювейона, как фейерверк, влетевший в оконное стекло.
