что она расстроила Рэйвен, но я должен отдать ей должное, что она взбесила Блейка.
― Она сказала, что если я хочу подняться к ней, я должен проявить себя. ― Его голос повышается на тон. ― Она сказала, что я должен подчинить ее, прежде чем она позволит трахнуть ее. Я уже хотел уйти, но она хотела прелюдию с джиу-джитсу. Кто делает такое дерьмо?
Не в силах дольше сдерживать смех, я начинаю смеяться.
― Это не смешно, мужик. Это убийственно. Мои шары были синими еще два часа до Керри, или как там, бл*дь, ее звали, из стрип-клуба. Она спасла меня.
― Не могу поверить, что ты не смог подчинить девушку. Может, они смогут открыть для тебя место в своей команде. Научат тебя кое-чему.
Брезгливый взгляд Блейка только заставляет меня еще больше смеяться.
― Ох, очень мило. Ты придурок, знаешь это?
И он проходит через двери.
Рэйвен
― Итак, Рэйвен, расскажи мне о своей семье. Твоя мама живет здесь, в городе?
Не в силах удержать во рту глоток воды, я выплевываю ее и пытаюсь восстановить дыхание.
― О, Боже, милая, ты в порядке?
Катерина протягивает мне кухонное полотенце и похлопывает по спине.
Она готовила ужин и посвящала меня в детство Джоны. Смена темы застала меня врасплох.
― Да, я в порядке. Спасибо. Просто попало не в то горло.
― Ты напугала меня.
Думаете, это напугало Вас? Спросите меня снова о моей маме.
Я не в восторге от мысли открыть запертые двери моей души и раскрыть темные секреты единственному человеку, которому я хочу понравиться. Но я не могу лгать, тем более маме Джоны. В конечном счете, она узнает, и что подумает тогда? Если я планирую быть частью жизни Джоны, то я должна быть честной. Как там говорится? Правда освободит. Больше похоже на то, что правда оставит тебя в одиночестве.
Она режет овощи, кажется, забывая о том, что я должна сбросить бомбу прямо на ее милую голову.
Может, она забудет, если я сменю тему.
― Итак, ты расскажешь мне о своих родителях?
Я попробую обойти это. Этого будет достаточно, чтобы удовлетворить ее, и мне не придется говорить ей жестокую правду.
― Моя мама живет в городе, да, как и мой… эм… мой папа.
Произнеся это слова, мне хочется сплюнуть, чтобы очиститься от грязи.
― Они все еще женаты?
Ее вопросы такие обычные и повседневные. Ничего более чем немного поболтать с девушкой, с которой встречается ее сын. Ее ожидает большой сюрприз.
Просто покончим с этим! Так будет легче.
Я кусаю губу, собираясь с духом.
― Эм, нет, они никогда не были, эм, женаты.
― О, это очень плохо. Чем они занимаются?
Ее глаза сосредоточены на задаче перед ней — разрезать и сбрасывать в миску.
― Моя мама работает в области продаж.
Пожалуйста, пусть этого будет достаточно.
Мой желудок взбалтывается. Это уже похоже на ложь.
― Что она продает?
Мои плечи опускаются.
Наверное, пора покончить с этим.
Я проверяю время на микроволновке. Джона скоро будет дома.
Жаль, что он сейчас не здесь.
― Себя. Моя мама ― девушка по вызову.
Она прекращает готовить и поворачивается ко мне, с пылающим вопросом в глазах.
― Девушка в колл-центре?
Я тру рукой лицо.
― Проститутка.
С лязгом, нож Катерины падает на стол. Ее глаза и рот движутся, но не выходит ни звука.
― Я еще не закончила. Ее сутенер… ну, он мой… мой эм… он сделал ее беременной.
Она добавляет качание головой в список молчаливых ответов.
― Я не… эм, у меня никогда не было взаимоотношений с ними.
Я делаю глубокий вдох.
Вот. Я сделала это.
Мои зубы кусают нижнюю губу. Я считаю плитки на полу. Молчаливые секунды проходят. Я готовлюсь к речи о том, что я отброс и не подхожу ее сыну. Я выпрямляю позвоночник, готовая к ее нападению. Перемещая глаза, чтобы встретиться с ее, я покачиваюсь в шоке.
Ее глаза такого же оттенка, как у Джоны. И как у Джоны, они пронизаны сочувствием. Не осуждением. Я немного расслабляюсь под их пристальным взглядом.
― Это невероятная история. ― Ее нежный голос успокаивает мои нервы. ― Ты, должно быть, прошла через многое, когда росла. Не могу представить, как тебе было тяжело. ― Она сжимает мою руку. ― Знаешь кто ты, Рэйвен?
Я качаю головой, боясь, что мой голос сломается от утешительного кокона ее слов. Мне отчаянно хочется узнать.
Кто я?
― Ты, как одинокий дикий цветок, который растет из трещины в асфальте: чудом выросла без воды или плодородной почвы. Человек обходит вокруг цветка, чтобы не затоптать его. Это не похоже на поле диких цветов, которые затаптывают по неосторожности, сминая их под ногами, зная, что на следующий день вырастет еще сотня.
Она останавливается, чтобы положить руку на мою щеку.
― Тебе удалось пройти через жизненные препятствия. Выжившему нечего стыдиться. Это то, чем надо гордиться.
Она видит во мне достойную. Не груз для Джоны, а особенную. Чудо.
Я хочу выразить то, что ее слова значат для меня, но не могу достаточно быстро привести свои эмоции в порядок. Слезы наполняют мои глаза. Я моргаю, и они выливаются, когда ее речь повторяется в моей голове, высасывая оставленный яд в моей душе.
Она подносит кухонное полотенце к моему лицу и вытирает мои слезы. Ее добрая улыбка становится последней каплей, и я начинаю рыдать.
― Ох, милая.
Она притягивает меня в свои объятия. Я полностью теряюсь в них. Она крепче сжимает меня, говоря в мои волосы слова о силе и освобождении.
Моя щека упирается в ее плечо, пропитывая ее рубашку слезами. Я пугаюсь, когда пара сильных рук оттаскивает меня от нее. Настолько погруженная в свою печаль, я не заметила, как он вошел. Знакомый запах цитруса и пряностей расслабляет мои мышцы, и я утыкаюсь в грудь Джоны.
― Мам. Что, черт возьми, случилось?
Гнев пронизывает его голос.
Я не могу видеть лицо Катерины, но слышу ее шепот:
― Все в порядке, Джоуи ― это заставляет его расслабиться. Он делает глубокий вдох и держит меня, пока я успокаиваюсь.
― Детка?
Он целует меня в голову и поглаживает мою спину.
Я отстраняюсь от Джоны, но он плотно держит руки вокруг моей талии. Я вытираю лицо, чувствуя уязвимость и смущенность.
― Простите. Это дурацкие…
― Нет, Рэйвен, не
