— Что заставляли? — не сразу поняла я.
— Ну… спать с ними. У меня просто есть настойка, если что, можно приложить.
Мое плетение без поддержки сдулось, словно проткнутый иглой рыбий пузырь. Оказывается, Ирия всего лишь хотела помочь, задавала те вопросы, которые не принято задавать при мужчинах, а я… Эх, все-таки нахваталась я дряни и от ле Ферна, и от Ориса. Перестала доверять хорошим людям.
— Не заставляли, — громким шепотом ответила я, — со мной ничего ужасного не приключилось.
— Говорят, ни одна женщина не может пережить… ну, этого… с тенью.
— Почему?
— Да потому, что у них там… — и она, все ещё стоя от меня в пяти шагах, широко развела в воздухе руками.
Я поперхнулась смехом, зажала ладонью рот, чтобы не разбудить Клейна. Потом, отдышавшись, все-таки сказала:
— Врут все. Никто ничего не видел, а насочиняли уже…
Тут Ирия подошла совсем близко, остановилась рядом с моей лавкой, и тихо — едва слышно — спросила:
— Так что там… обычное все?
— Самое что ни на есть, — ответила я, тем самым удовлетворив любопытство хозяйки.
— Даже жаль как-то, — вдруг сказала она, улыбаясь, — вот так, веришь в сказку, а оно — обычное.
* * *
Нам с Клейном предстояло горы свернуть. Это было хорошо, потому что, забывшись в работе, я почти не вспоминала город Теней. Вспоминать Эриса Аш-исси оказалось так больно и горько, что первые несколько дней я тихо рыдала, уткнувшись в подушку. Душа рвалась к нему. Чтобы обнял, прижал к себе, а я бы млела, впитывая тепло его сильного тела, наслаждаясь каждым прикосновением. И кто бы мог подумать, что я так сильно привяжусь к шеду, что привязанность эта станет сильнее меня? Однако, так получилось.
Но работа заставляла забывать все, кроме плетений и магии.
Я учила Клейна. Он был светлым, так что приходилось все рисовать на дешевой бумаге, тонкой и желтой. Потом, когда мы начали лечить деревенских, бумага стала чуть лучше, уже не рвалась под нажимом грифеля. И Клейн решил, что по весне надо будет возвести еще один сруб, под лечебницу, потому что принимать всех желающих дома уже было не с руки.
Так прошло два месяца. Дела постепенно шли в гору, и все бы ничего, но я обнаружила у себя проблему весьма деликатного свойства. Женские дни… они попросту исчезли. И в один прекрасный день меня осенило, что тому была вполне естественная причина: во мне постепенно подрастала маленькая полукровка, получеловек-полутень.
Так странно… Осознать то, что ты — уже как бы и не только ты, и что довольно скоро появится на свет ребенок, да не просто ребенок — а ребенок Эриса Аш-исси.
Но я не испугалась, и даже не расстроилась. Мне было радостно и светло. Дела целительские шли неплохо, так что я могла не бояться того, что не смогу добыть пропитания для себя и ребеночка.
Чувствовала я себя просто отменно: ничего не болело, не тянуло. Не тошнило, наконец. Я порхала мотыльком, сил было даже с избытком. Но пока что я никому ничего не говорила. Счастье любит тишину.
Возможно, все это было и легкомысленно чересчур, в конце концов, как будут смотреть другие мужчины на незамужнюю девицу с ребенком? Но мне было наплевать. Никто из окружавших меня мужчин не был мне интересен, и ни одного из них я не могла даже представить рядом с собой.
И мы работали.
Невероятной победой было то, что в деревню стали приезжать из окрестных деревень, а потом появился господин из Теверлина, с гноящейся раной на ноге. Прикладывание подорожника не помогало, здесь требовалось что-то более действенное.
Господин долго восторгался моими магическими плетениями, цокал языком, качал головой, и удалился чрезвычайно довольный. А я… когда он ушел, забеспокоилась. Не знаю, откуда взялось это странное чувство — как будто что-то идет не так. Господин тот был самым обычным клерком. Он уехал счастливым оттого, что рана закрылась. Так отчего же?..
Почему-то стало страшно, как будто только что я расшевелила осиное гнездо, хотя… ничего ведь плохого не случилось?
Но с той поры я перестала выходить из дома в сумерках.
Через несколько дней к нам приехал ещё один мужчина из Теверлина, представился знакомым того, первого. Он обварил руку кипятком и просил помочь. Поскольку Клейн уехал к больному ребенку, я сама плела целительные заклинания, вспоминая магию теней, а заодно используя и собственные наработки.
— Как странно, — сказал вдруг мужчина, — откуда вы знаете, как исцелять магией? Ничего подобного нет в Теверлине. А вот, говорят, тени…
— Мы сами придумали, — буркнула я, стягивая кожу вокруг ожога.
— Женщина не может придумать такого! — возмутился он.
— Так ведь и не я придумывала, мой партнер.
Потом было длительное затишье. Больше никто не приезжал из Теверлина. Я все так же никуда не ходила в сумерках. Но все чаще и чаще мне стало казаться, что за мной наблюдают. Осторожно выглядывая из окна, я, кажется, видела темную фигуру, которая тут же скрывалась среди деревьев, или ныряла за угол ближайшего дома. Ничего явного, но это жуткое, давящее ощущение того, что за тобой постоянно следят…
— Может быть, уедем? — как-то спросила я Клейна, — давай переберемся в другое место.
Он странно покосился на меня.
— Уедем, конечно уедем. По весне, Лора. Куда мы сейчас подадимся, с детьми-то?
— Прости, это глупо. В самом деле глупо…
А потом случилась беда.
Дело было ранним утром. В дверь постучался тощий мальчонка и, захлебываясь словами, принялся объяснять, что-де старосте сделалось плохо, в груди болит и печет неимоверно. Я глянула на Клейна — тот незаметно кивнул мне. Мол, ты иди, потому что в таких сложных случаях у тебя лучше получится. Я накинула на плечи шаль и поспешила за мальчиком.
Он же схватил меня за руку, тянул за собой, а я оскальзывалась в снегу, запыхалась, и уже с трудом понимала, куда мы так летим.
В самом деле, куда? Ведь дом старосты… Немного правее надо свернуть, на широкую дорогу, а не в этот проулок.
И в какой-то миг мальчишка шмыгнул в сторону, а из-за угла мне навстречу шагнул незнакомец. Он был одет так, как одеваются в столице: шляпа, надвинутая на глаза, сшитый по последней моде плащ. Я даже лица его не рассмотрела, потому что он сделал совершенно неуловимое движение в мою сторону — и правое подреберье полыхнуло болью.
— Привет от лорда Уимбера, кукла, — быстро сказал мужчина.
И мне стало больно еще раз. Я схватилась за бок, с трудом хватая ртом воздух, чувствуя, как по пальцам течет что-то горячее… Мамочка… А как же… как же малыш? Наш с Эрисом малыш?
Мужчина поднял руку с ножом, занося его для последнего удара. Сейчас ка-ак полоснет меня по горлу — и все. Точно все.
