и ядро русского прозрения и искуса жизни»[515]. Будем надеяться на прозрение России и преодоление искушений Запада.
Вернемся к проблемам влияния ордынского ига на Русь. Замечательный русский мыслитель Г.П. Федотов разделял взгляды евразийцев на царскую власть как наследие Золотой Орды, но с существенными оговорками. Прежде всего, он настаивал на преемственности между Киевской и Московской Русью. Для него Северо-Восточная Русь – наследница уникальной и неповторимой культуры Киевской Руси, особенно в духовной области.
Георгий Петрович подчеркивал, что в Киевской Руси сложилось прочное духовное единство всех слоев древнерусского общества. Митрополит обладал гораздо большей силой авторитета, чем князья, которые должны были с христианским смирением принимать наставления своих духовных отцов и защищать православную веру. В эпоху Киевской Руси сформировался духовный фундамент государственной и общественной жизни, на котором Русь-Россия развивалась в последующие века. Именно духовное единство сплачивало в единый организм удельно-вечевую Русь, а в период ордынского ига стало главным и решающим фактором формирования единого, централизованного государства со столицей в Москве.
Г.П. Федотов пишет о том, что «двухвековое татарское иго еще не было концом русской свободы. <…> В течение двух и более столетий северная Русь, разоряемая и унижаемая татарами, продолжала жить своим древним бытом, сохраняя свободу в местном масштабе и, во всяком случае, свободу в своем политическом самосознании»[516]. Более того, в эти темные века культура Руси приобретает даже особую духовную окрыленность.
Киевская Русь пала под яростным натиском ордынцев, католиков и язычников (Литва). Значительная часть русского населения устремилась в Северо-Восточную Русь, огражденную от завоевателей дремучими лесами и топями болот. Здесь, за естественными преградами стала формироваться Московская Русь – централизованное государство, со временем сумевшее решить задачи возрождения государственной самостоятельности, самобытности политического, социально-экономического и культурного развития.
Выдающийся русский философ Иван Ильин резко критиковал евразийцев. Ильин подчеркивал, что ордынцы дали Руси такое «наследство», от которого она избавилась крайним напряжением сил и доблестью полков Дмитрия Донского. Московское государство образовалось не благодаря, а вопреки Золотой Орде как сила, способная скинуть ордынское иго, обрести независимость и суверенитет. Русь буквально вырвалась из «монгольского плена» через формирование сильного централизованного государства.
Ильин делал акцент на преемственности между Киевской и Московской Русью, прежде всего в культуре. Северо-Восточная Русь – наследница уникальной и неповторимой культуры Киевской Руси, особенно в духовной области, столь благотворно сказавшейся на формировании русской народности.
Главное отличие России от Запада и Востока Иван Александрович видел не в политической и экономической сферах, а в духовной области. Наряду с этим он отмечал, что самобытность Руси-России проистекает от природы, пространства, от необозримых равнин и лесов, сурового климата и рассеянности населения на огромных территориях, особой интеграции людей в окружающую среду.
Природа и климат сформировали неповторимые типы и образы русских людей, что относится к едва ли не главным факторам и самобытности Руси. Русь необъятна по просторам, высоте духа и стойкости народа, многообразию проявлений человеческих качеств и типов людей. В этих характеристиках не остается места «фатальному» влиянию на Русь ордынского владычества.
Страстным противником евразийской концепции влияния ордынского ига на Русь был самобытный мыслитель русского зарубежья Федор Августович Степун (1884–1965). Прежде всего, он был не согласен с утверждением евразийцев, что двухсотлетнее иго сформировало новый генотип русских людей. Федор Августович подчеркивал, что если бы татарские гарнизоны находились в каждом крупном населенном пункте Руси, тогда можно было бы говорить об изменении генотипа русских, чья кровь перемешалась бы с монгольской. Однако ордынцы управляли покоренной страной издали, руководствуясь сугубо экономическими задачами сбора дани, причем силами русских князей. «Перевоспитанием» русских они не занимались, не вмешивались ни в их личную, ни в социальную, ни в общественную жизнь.
Можно ли связывать характер Московского государства исключительно с монгольским влиянием? Этот вопрос поставил Степун. В качестве примера азиатской жестокости государства чаще всего приводятся казни и погромы в царствование Ивана Грозного. Федор Августович подчеркивал, что подобные жестокости не были исключением из правил, а были характерны и для общеевропейской действительности. Приблизительно в одно время, когда Грозный уничтожил Новгородскую республику, герцог Альба залил кровью Голландию, а в Париже бились в конвульсиях жертвы Варфоломеевской ночи. Во всяком случае, как писал Степун, Грозного можно скорее оправдать, чем герцога Альбу или уничтожавших друг друга католиков и гугенотов.
Степун полагал, что государственный строй Московского царства зарождался не в ханской ставке, а в Успенском Волоколамском монастыре, где проповедовал настоятель храма Иосиф Волоцкий. Именно он сформулировал идею православного царя, который по своей природе человекоподобен, а по своему духовному призванию – богоподобен. Причем Иосиф Волоцкий утверждал, что общество вправе не подчиняться царю-мучителю, жестокости которого превращают его из Божьего слуги в слугу дьявола.
Главная задача православного царя, по мнению Иосифа Волоцкого, заключается в защите христианского учения, заботе о спасении душ своих подданных. Только по этой причине царю вверяется полная власть над их жизнью и смертью. Степун был убежден, что искать истоки русской государственности в наследстве Золотой Орды – глубокое заблуждение[517].
Советская, а сегодня российская историография в оценках влияния ордынского ига на Руси сохранила преемственность с историографической классикой дореволюционной России, а также с научным наследием мыслителей русского зарубежья. Существенно пополнился корпус источников: археологических, документальных, литературных, что позволило ярко и масштабно реконструировать события «темного» для Руси XIII века и последующей борьбы за свержение ненавистной власти ордынцев.
Современные концепции сути трагического периода в истории Руси объемно изложены в обобщающих трудах историков, среди которых выделяется трехтомная история России с древнейших времен до настоящего времени, подготовленная коллективом историков Московского университета под руководством академика Л.В. Милова[518].
Авторы этого фундаментального труда подчеркивают тяжелые последствия для Руси ордынского ига. Во-первых, русские князья превратились в вассалов хана и должны были получать от него в Сарае ярлыки на княжение и участвовать своими войсками по приказу хана в военных походах ордынцев. Во-вторых, они были обязаны собирать дань с населения подвластных им территорий, что тяжким бременем легло на русские земли и тормозило их социально-экономическое развитие.
О катастрофе монгольского нашествия, постигшей Русь, свидетельствуют следующие данные: в боях с монголами погибла основная масса дружинников, а вместе с ними и традиционные вассальные отношения. Известный историк, один из наших учителей, В.Б. Кобрин предложил связать процент потерь среди дружинников с процентом погибших среди князей. С учетом того, что в Рязанской земле погибло девять из двенадцати князей, из ростовских двое из трех, из девяти суздальских пятеро. В.Б. Кобрин сделал заключение, что практически поголовно погибли дружинники Северо-Восточной Руси. Поэтому среди основных родов московского боярства, за исключением Рюриковичей, Гедеминовичей и выходцев из Новгорода, не было ни одной фамилии, предки которых были
