этот дом. Это вход в Колодец. Это для нее все.
– И что теперь, ты хочешь предложить ей заняться благоустройством интерьера? – спрашивает Ро.
– Я предложу ей выйти наружу. Позволю проявить себя, если она захочет.
– Сделать из него своего рода святилище? – предлагает Нуала.
– Храм, если ей будет угодно. Или убежище. Я думаю, она хочет защищать людей. И если я позволю ей это сделать, она будет счастлива.
– И тогда она, возможно, не будет пожирать тебя изнутри? – спрашивает Лили.
– Да, возможно?
– Стоит попробовать.
Мы устраиваем мозговой штурм, предлагая различные идеи. Фиона в качестве одного из вариантов называет экзорцизм. Наконец, получив сообщение от мамы, я понимаю, что уже полночь.
Ты где?
С друзьями. Иду домой. X
Через пару секунд появляется облачко набора текста, пропадает и снова появляется.
Так больше продолжаться не может.
– Мне лучше побыстрее пойти домой, – говорю я.
Дома меня поджидают сидящие на кухне родители. Сюда же прибегает усталая собака и сразу падает на свою лежанку у двери.
– Уже час ночи, Мэйв, – говорит мама в явном раздражении. – Ты хоть вообще представляешь, что мы волнуемся? Ты понимаешь, каково это – ждать ребенка, который гуляет до поздней ночи?
О боже. Что им сказать?
– Мама, я обычно задерживаюсь у Нуалы, а она взрослая женщина. Получается, что за нами как бы присматривают.
– А почему вы с друзьями не можете встречаться здесь? – спрашивает она как заложник на переговорах.
– Ну, Манон – ее дочь, да и Аарон вроде как живет там. Это недалеко от центра и…
Мама неожиданно стучит кулаком по столу, отчего звенит ваза и подпрыгивают апельсины в ней.
– Мэйв, – говорит она резким тоном. – В округе пропадают дети. И не только. Некоторые из них погибают.
– Что?
Я, конечно, знаю об этом, но удивлена тем, что она тоже это знает. Отец без слов протягивает мне сегодняшнюю газету, и я ожидаю увидеть в ней очередную статью о «ведьмах Килбега». Разворачивая ее, я сдерживаю стон и думаю: «О боже, неужели кто-то стал свидетелем сегодняшнего ритуала у реки? Вдруг эти свидетели подумали, что Рене и остальные пытались меня утопить?»
И тут я замечаю заголовок на первой странице.
В ЗЕРНОХРАНИЛИЩЕ НАЙДЕНЫ ТЕЛА ПОДРОСТКОВ
Сегодня утром фермер из Бэливика обнаружил тела двух пропавших девушек, Софии Малриди (19 лет) и Лорны МакКеон (18 лет). По словам Джона О’Донована, он осматривал свои силосные башни после подозрения о том, что в них засорились трубы.
«Это было ужасно, – сказал О’Донован. – Я живу здесь всю свою жизнь, поэтому я знаю всю местную молодежь. Я не сомневаюсь, что их выбросил сюда какой-то свихнувшийся психопат».
Хотя пока факты не подтверждены, Малриди и МакКеон были родом из города Килбега и в последнее время отдалились от своих семей. Для Килбега это стало привычной историей; молодые люди внезапно уходят из дома, и многие бросают школу. Полиция также пока не подтвердила связь этих случаев с гибелью Малриди и МакКеон, но ее представитель советует родителям и родственникам подростков и молодых людей «проявлять бдительность и поддерживать тесную связь со своими детьми», добавив, что особую осторожность следует соблюдать в случае с молодыми девушками.
(Полный текст на стр. 2)
Силосная башня для хранения зерна. Вот куда выбрасывают трупы, оставляя их сгнивать. Вот тебе и обещанные «Детьми» «святость, ясность и великолепие». Чтобы накачать Колодец магией, они заставляют тебя страдать, а если ты умрешь – когда ты умрешь, – то бросят в нескольких милях от Ложи в надежде на то, что твое тело разложится до того, как тебя найдет какой-нибудь шестидесятилетний фермер.
Лорна, Лорна, Лорна. Я слишком долго медлила и ждала. А теперь она мертва. Девочка, с которой я ходила в школу с двенадцати лет, но никогда не разговаривала, и с которой теперь вообще никогда не поговорю.
Я откладываю газету, чувствуя, как изнутри закипает ярость, а ноги подкашиваются. Статья, очевидно, подействовала на меня сильнее, чем предполагали мои родители. Они всего лишь хотели запугать меня, чтобы я вела себя хорошо, а не довести до психического расстройства. Они понятия не имеют, какое отношение к этому имею я, и насколько моя жизнь пересеклась с жизнью Софии Малриди. Водительское удостоверение. Костер.
– О боже, Мэйв, присядь, – говорит папа, усаживая меня на стул. – Я помню Лорну. Или скорее помню ее отца. Еще одного «старика» у ворот.
Глаза отца блестят от слез, и его тоже слегка тошнит. Башня с зерном. Человеческое тело, ставшее пищей для животных.
– Я помню ее, – повторяет он. – С красивыми, большими и круглыми, как обеденные тарелки, глазами. Хорошенькая.
При слове «хорошенькая» голос его дрожит. Мне кажется, в этом слове есть что-то «девчачье». «Ой, посмотри, какая ты хорошенькая в этом праздничном платье!» И скрытое предположение, что ни в каком другом смысле красоты ей не достичь. Как и не достичь признания себя как личности. Не элегантная, не потрясающая, не зрелая. Просто «хорошенькая». Газета выпадает из его рук на пол, а мама кладет голову на стол.
Я поднимаю газету. Переворачиваю страницу. Далее подробно описывается, как Лорна стала скрытной, как она изменилась. О Софии пишут, что она внезапно озаботилась своей греховностью.
Все они приходят ко мне. Все находят меня, каким-то образом не осознавая того. Я – Домохозяйка, и я должна была защищать их. Отсюда все эти подсказки, случайные совпадения, частички их личности. Водительские права. Записанные еще до моего рождения кассеты. Мусор, оседающий у моих ног, потому что у меня не было достаточно сил для их спасения.
Но я буду сильной. Обязательно буду.
– Я почти не знала Лорну, – говорю я наконец. – И теперь жалею об этом.
– Я не хочу, чтобы ты ходила невесть где, – говорит мама, едва сдерживая слезы и пытаясь сохранять суровый тон. – По крайней мере, после наступления темноты.
О боже, только не это.
– Мам, будь реалистом. Сейчас январь. На улице темнеет уже в четыре часа.
Тон я выбрала самый неудачный. Она буквально взрывается:
– Когда ты поймешь, что это серьезно, Мэйв? Это не игра. Мне жаль, что ты не можешь находиться с нами дольше пяти секунд, но речь идет о безопасности. Ты. Не. Будешь. Выходить. Из дома.
– Значит, такой план, да? – говорю я, просматривая по диагонали статью на две страницы. – Никто не спрашивает, почему погибли эти девочки? Главное, держать остальных дома и не давать им выходить на улицу? Почему никто нас не защищает? Почему никто не ищет преступников?
Серый кружок Домохозяйки опять мельтешит перед моими глазами; ее перспектива совпадает с моей. Да? Почему? Почему?
Губы у мамы дергаются.
– И еще я хочу, чтобы ты
