слуг, они и вполовину не достигали тех же результатов.
«Еда подстёгивает пуще жалованья; то понятно и мне, и им».
Перед лестницей его остановил один из лакеев в чёрной накидке. Поклонившись на женский манер, он промолвил:
— Маргот, если вам будет угодно, уделите просителю минуту вашего времени…
Морай замедлился на полушаге и увидел невысокую, как старушка, госпожу Грацию — хозяйку «Дома культуры». Престарелая куртизанка выглядела куда старше своих лет из-за «прогонки», которую пила в молодости. Вид её ухудшала неумеренность в белилах и подведённые слишком красным губы. Но в остальном её образ был, как всегда, закончен и красив: багровое бархатное платье, волосы в сеточке и ожерелья, спадающие в квадрат декольте.
А ещё от неё пахло розовым маслом. Морай поморщился, чувствуя, что ему разонравился этот аромат: слишком он прискучил и слишком ассоциировался с публичным домом.
— Славный маргот, — прощебетала бордель-маман. Отведя в сторону свой бумажный веер, она присела в глубоком реверансе.
— А-а, Почтенная, — ответил ей Морай и упёр руки в бока, изучая её взглядом. — Как поживаешь?
— Чудесно, чудесно, — с неизменной светской улыбкой ответствовала Грация. — Надеюсь, и маргот чувствует себя хорошо? Я вижу, вы хромаете…
— Это мелочи для того, кто упал с дракона. Чем обязан, Почтенная? Компенсация?
— Ох, слава …провидению, — запнулась она, обходя упоминание богов, — совсем не тот случай. Я лишь хотела узнать: я полагаю, наша Бронзовая Жница ещё у вас, ведь так?
— Эйра? Да, — кивнул Морай.
«Надеюсь, она уже ждёт меня. Я доставил ей сегодня массу впечатлений, а теперь несу известия, которые исполнят её мрачное сердце восторгом».
Ему хотелось увидеть улыбку на её экзотически прекрасном тёмном лице.
— Я к вам с нижайшей просьбой насчёт неё… — чуть склонилась Грация. — Могла бы я увидеть её на считанные пару минут?
— Нет.
Он не раздумывал ни секунды; это слово само сорвалось с его губ.
Маман растерялась. Она перебрала руками и пролепетала:
— Уверяю, я хотела всего лишь…
— Неважно, чего ты хотела. Просто нет, — прервал её Морай. А затем приветливо улыбнулся, сглаживая свой отказ. — Думаю, у тебя и так полно дел с твоими шлюхами.
— Конечно, маргот, я тружусь денно и нощно, заботясь о них… — она поддерживала разговор, невзирая на свою растерянность.
— Я знаю. Ты учишь их не только тридцати позам в постели, но ещё и всем этим намёкам глазами, кокетливым улыбкам и словам вежливости. Ты ведь была шлюхой моего отца, маргота Минорая, вот и привыкла вести себя, как придворная дама, верно?
Грация, кажется, совсем испугалась. Они никогда не говорили об этом; но Морай немногим ранее узнал это от Мальтары, когда они изучали, кто имел отношение к делам отца. Маман поклонилась вновь, скрывая своё смущённое лицо веером.
— Я сожалею, маргот, что вам довелось услышать такую грязную правду, — признала она.
— Я знаю не только это, — Морай по привычке положил руку на навершие меча в виде шипастого кончика драконьего хвоста. — Ты рожала от него. У тебя было двое. Девчонка, которая умерла, и парень, которого ты отправила куда-то в Арракис. И которому отсылаешь деньги, заработанные с борделя.
На лице Грации появился неподдельный страх. Но Морай ободряюще улыбнулся:
— Этот человек — мой брат, как и Вранг. Кровь доа объединяет нас. Пускай он и незаконорожденный, но я хочу знать его.
«Чем чёрт не шутит, я в небе одинок, как Скара; а против нас целая прорва приземлённых, никогда не знавших полёта церковников. Если бы доа на моей стороне стало больше — драконы нашлись бы. Мы бы их приманили, отбили, украли».
Он знал, что подсластить не вышло. Потому что его репутация опережала его. Одна мысль о том, что её единственный сын может быть найден марготом, испугала Грацию так, что она не сумела это скрыть даже своими светскими навыками.
— Маргот, б-будьте милостивы, — дрожа от страха, прошептала маман. — Прошу… прошу, не спрашивайте меня…
Она знала, сколько постулатов Брезы нарушала. Особенно с учётом того, что в Долине Смерти любой закон имел обратную силу на усмотрение маргота. Из Брезы нельзя было уезжать; но она сумела окольными путями переправить сына. Брезу нельзя было предавать; но она зарабатывала деньги здесь, а отсылала их в другую провинцию. Сотрудничать с врагами Брезы было запрещено; но её сын жил в Арракисе. Представляя своего незаконного брата, Морай слёту мог предположить, что он воин.
Возможно, один из тех, с которым он скрещивал мечи в многочисленных битвах.
Сейчас страх Грации не играл ему на руку. И он не знал, как успокоить его, чтобы добиться желаемого. Поэтому он сказал как можно мягче:
— Я не желаю зла ни ему, ни тебе. Хотя ты понимаешь, что мне понадобится дюжая снисходительность, чтобы простить тебе подобное укрывательство; всё равно я хочу знать, кто он. И я рассчитываю на твоё сотрудничество.
— Маргот, я скажу вам всё, клянусь, — вновь склонилась она. — Но вы… вы не сможете его узнать. Он давно служит при марпринце Каскаре.
Морай поднял брови. И пожал плечами:
— Ничего. Меня интересуют его имя, его жизнь, его взгляды.
— Я расскажу вам, если вы дадите мне время. Немного времени. Хорошо, маргот? Я обещаю, что не скроюсь и ничего не утаю.
Он смерил дрожащую женщину долгим взглядом. Посмотрел на её крепко стиснутые пальцы.
— Договорились, — сказал он наконец. Грация присела в долгом прощальном реверансе, а сам он развернулся и пошёл к охраняемой собакой лестнице.
«Когда один дракон погибает, его стая продолжает полёт», — думал он. — «Я не хочу жить без Скары. Но я не дам малохольным Астралингам, Иерархам и прочим жалким псам разорить достояние Драконореза, которое, быть может, будет, кому сохранить».
Он не заметил, что, уходя, маман нарочно уронила на ковёр в холле одно из своих тонких медных колечек.
***
Вранг оказался предоставлен сам себе после того, как наказали Мальтару. Никто не следил за ним. Его потряхивало, у него дрожали руки, и перед глазами всё расплывалось туманом.
«А если б они так прижали к полу не Мальтару, а Ланиту», — думал он, — «Я бы сделал хоть что-нибудь?»
Смятение, в которое он был погружён, не давало ему ответ.
Шаркая, подобно брату, он побрёл, куда глаза глядят, под дубовыми сводами Покоя. Он и не думал бежать. Хотя сейчас, казалось бы, мог попытаться.
Он знал, что мечи Мора всё равно обнаружат пропажу при вечернем обходе — и его настигнут. Ему было, по существу, просто лень что-то предпринимать. При дворе марпринца он так или иначе был лишь бессловесным украшением.
«Тогда, много лет назад, я сбежал от
