был одет в черный кожаный смокинг, а невеста - в блестящий серебряный наряд от Оскара одела Рента, на которой шампанское лилось в таком же количестве, как и пиво из бочонков, и где «поросята под одеялом» устроились на серебряных подносах рядом с карибскими брошеттес.
Жених и его друзья приехали в грохочущей колонне мотоциклов, которая резко контрастировала с величавой процессией автомобилей «Бентлей», «Мерседес» и «Роллс». И потом, конечно, последовало в высшей степени нетрадиционное представление.
- О, дорогой! - Лоурен прижала руки к груди. - Я понимаю, что, когда он нанял группу бывших зэков играть у нас на свадьбе, он хотел как лучше, и я уже смирилась с тем фактом, что им всем кажется, будто мы их в чем-то обвиняем. Но, пожалуйста, скажи мне, что он не нанял стриптизершу, чтобы занять гостей.
Макс посмеивался над тревогой жены.
- Не стриптизершу, Лоурен. Танцовщицу из Лас-Вегаса.
- Ты, может быть, и видишь разницу между ними, а я нет. Господи, Макс! Она же не будет топлесс?
- Единственная, кто собирается быть топлесс, - это ты. - Макс потянул свою неистовую невесту за уединенную пальму и провел своими пальцами по ее гладким круглым плечам, вдоль изгиба ее шеи, по краю ее глубокого декольте. - И, конечно, топлесс будет позже… когда мы будем одни, и у меня будет время медленно сбрасывать каждую деталь твоего наряда.
Она прижалась к нему, ее тяжелые груди давили на его грудь, она поцеловала его шею и заставила его тело содрогаться.
- Здесь не так много сбрасывать, - гипнотизирующе мурлыкала она в его ухо. - Под этим платьем пояс, прозрачный бра, и ничего больше. Боюсь, у меня не хватит терпения для медленного стриптиза. Не сегодня.
- Я тоже не вытерплю, - признался Макс. - Так почему бы не сбежать с этого приема и не начать медовый месяц с опережением графика?
- Это такая приятная мысль, Макс, но мы не можем уехать до тех пор, пока впервые не станцуем вместе, - она прошептала эти слова, приблизившись к нему, заставляя его желать ее еще больше, - после чего мы должны разрезать торт, бросить букет и позволить гостям бросать в нас рис.
- Это займет много времени.
Соблазнительная улыбка коснулась ее губ.
- Но потом наступит время для множества приятных вещей, которые я запланировала.
- Леди и джентльмены!
Визг микрофона и гудящий голос Медведя отвлекли внимание Макса. Взяв себя в руки, он потянул Лоурен из-за пальмы пред очи насмешника и вопросительные взгляды гостей.
- Я привлек внимание жениха и невесты… - голос Медведя рвался из усилителей. - Я хочу рассказать вам о гостье прямо из стриптиза Лас-Вегаса, которую мы пригласили сегодня для вас.
- Пожалуйста, не позволяй ей быть топлесс, - взмолилась Лоурен, пока Макс вел ее к месту, где стоял оркестр.
- Маленькая леди, которую я представляю вашему вниманию, исполнит песню, лучше которой я еще не слышал, - продолжал Медведь. - Итак, бурные аплодисменты для Чарити!
Все, в том числе и Макс, с восхищением увидели, как к Медведю из-за оркестра, где она пряталась, потрясающей походкой вышла длинноногая, черноволосая, одетая в короткое до предела, ярко-красное платье женщина.
Аплодисменты извергались из толпы. Ладно… аплодировали мужчины. Женщины выглядели подавленными, кроме Лоурен, чьи глаза не отрывались от чуда из Лас-Вегаса. Даже пастор Флинн испытал экстаз. Макс не был знаком с ним, но Лоурен в свое время неоднократно повторяла, что Майк Флинн не интересуется женщинами. По-видимому, она знала стойкого священника не совсем хорошо, потому что было более чем очевидно, что он был в восторге от девушки из шоу.
Может быть, Майк нашел очаровательными ее длинные-предлинные ноги. Может быть, ее буйные черные волосы. Черт возьми, Макса не волновало, что привлекло Майка в женщине, он только хотел, чтобы она пела и чтобы он мог танцевать со своей женой.
Чарити взяла микрофон у Медведя.
- Спасибо, - произнесла она мягким и низким голосом, обращаясь к Майку с убийственной улыбкой, которая могла сбить с ног мужчину послабее. Она обратила свое внимание на других гостей. - Я всегда любила песню, которую Лоурен выбрала для первого танца с Максом. - Ее голос был мелодичным, и пастор Флинн полностью загипнотизирован, подумал Макс. - Я не думаю, что кто-то может спеть «Могу я пригласить тебя на этот танец» так же, как Анне Мюррей, но ее слова изумительно подходят для двух людей, которые начинают совместную жизнь.
Темно-карие глаза Чарити блеснули, когда она посмотрела через танцпол. На мгновение ее взгляд остановился на Лоурен, потом она перевела его на Макса. Он увидел что-то знакомое в ее улыбке, но воспоминание рассеялось, преследуемое бренчанием фортепьяно и близостью жены, которая качалась вместе с ним в его объятиях.
- Я всегда буду помнить… - начала Чарити, и прекрасный звук ее голоса наполнил воздух.
Макс прижался щекой к щеке Лоурен, забывая о музыке, слушая только ритм своего сердца, бившегося одновременно с сердцем жены. Они танцевали около бассейна, среди своих гостей, но Макс видел только свою невесту. Она была прелестной и теплой, и он нежно ее поцеловал, чувствуя, что его сердце готово разорваться от счастья.
- Я люблю тебя, - прошептал он.
- Я тоже люблю тебя, - сказала Лоурен, ее улыбка и следы слез в ее глазах очаровывали его как никогда прежде.
По-видимому, песня закончилась и началась другая. Гости начали танцевать, мужской голос пел в микрофон, и холодный ночной бриз трепал их волосы, когда Макс вел Лоурен прочь от толпы. Он хотел завладеть ею целиком.
Тысячи звезд и миниатюрных огней мерцали вокруг них, Лоурен тщательно обдумала каждую деталь этого невероятного события. Однако Макс хотел похитить жену с торжества, чтобы начать медовый месяц прямо сейчас. Но нежная рука коснулась его плеча, заставив остановиться. Девушка из шоу стояла около него, с вопросительной улыбкой в глазах.
- Кажется, вы искали меня.
Макс нахмурился, отрицательно замотав головой:
- Вы, должно быть, спутали меня с кем-то.
Ее карие глаза сверкнули:
- Простите. По-моему, вы искали вашу сестру.
Пальцы Лоурен вцепились в его руку, когда он пристально посмотрел на женщину в красном.
- Шарлотта? - спросил он. Имя почти застряло у него в горле.
- Меня уже давно не называют Шарлоттой. Я теперь Чарити.
Макс уставился на нее, стараясь сопоставить эту женщину с четырехлетней девочкой, которая помахала ему на прощание рукой двадцать лет
