Мы стали слишком ленивы и самодовольны. И должны быть даже благодарны русским за то, что их Спутник нас разбудил. И начать должны – с реформы нашего школьного образования. Нет, речь идет не о том, чтобы допускать ниггеров в университеты – но талантливый белый парень должен быть уверен, что станет инженером, ученым, врачом, педагогом. Козырная карта Сталина – поиск талантов из всех слоев общества. Теперь это будет и нашим!
Ну а в дальнейшем… отчего бы и не помечтать? Если и правда то, что Райан говорил о будущем. И там во всех странах мира (включая Россию) сами школьные учителя (за небольшой грант от посольства США) будут предоставлять списки своих самых талантливых учеников. Которым потом будет предложена поездка в США, обучение в американском колледже – и воспитание еще не зараженных патриотизмом детских душ в верности американским ценностям. Сейчас о том говорить рано – но что будет лет через двадцать, тридцать, пятьдесят?[39] Что нас не убивает – делает сильнее. И посмотрим, кто победит в этом матче!
Хотя сам Эйзенхауэр уже не увидит этого – будучи Президентом. С результатами этого раунда – о переизбрании в следующем году нечего и надеяться.
Де-Мойн, штат Айова.
На углу Шеридан-авеню висел знак «берегись школьников». Потому автомобили проносились мимо, прибавляя скорость.
– Не беспокойтесь, мистер Уолш, вам как новичку достанется самый спокойный класс. У нас очень приличная школа. И последнее время все было спокойно – помощь полиции в поддержании дисциплины не требовалась уже несколько недель.
В классе пахло марихуаной. Несколько подростков, обоего пола, дымили открыто, не стесняясь. Парочка у стенки целовалась взасос. Посредине стулья были сдвинуты вокруг одного из столов – там играли в карты. Когда новый учитель вошел, на него уставились три десятка пар глаз – оценивающе и недобро.
– Доброе утро, дети! Меня зовут Дэн Уолш, я ваш новый преподаватель математики, вместо уволившегося мистера Лэйна. Мне сказали, что у вас по графику должны быть методы решения квадратных уравнений…
– Лафа! – бросил подросток, сидевший за первым столом, положив на столешницу ноги – давай лучше кино смотреть!
– Цветное! – взвизгнула девчонка, сидевшая рядом – мой папа заплатит.
– Дети, кино вам положено смотреть во внеучебное время! – изрек учитель – а сейчас все смотрят на доску.
Он взял мел и обернулся, чтобы написать формулу. И тут в затылок ему шмякнуло что-то противно-липкое, распространяя вонь гнилого томата.
– Кто это сделал?! – Уолш пытался произнести слова грозно, но голос сорвался на визг – вы, вы… Таким в тюрьме место, а не в приличном учебном заведении!
Тот, кто сидел с ногами на стол, лениво привстал – и вынул пистолет. Направил в живот учителю, со словами:
– Эй, как тебя. Сейчас я прострелю тебе оба колена. И мне за это ничего не будет – знаешь, кто мой папа?
И тут мистер Уолш почувствовал, что по его ноге стекает что-то теплое, и это не кровь. Класс тоже это заметил и взорвался хохотом и улюлюканьем. Паренек с пистолетом тоже расхохотался, опустив ствол – воспользовавшись этим, учитель резво бросился прочь из класса. Пара гнилых помидоров и полдюжины тухлых яиц запоздало попали в уже захлопнувшуюся дверь.
– Кто со мной в кино? – спросил главарь, сунув пистолет в карман – в «Парамаунте» идет супер, как сержант Бобби мочит вьетнамских коммуняк.
– Лучше в «Орфей» – пискнула одна из девиц – там с сегодня показывают «Любовные тайны атомной блондинки», ну полный…!
– Кто куда хочет, туда и идет – рассудил главарь – мы свободная страна или что?[40]
Анна Лазарева.
Елка украшена в космическом стиле – шпиль на верхушке новогодней елки в форме ракеты, разноцветные зеркальные шары как звезды и планеты, отражают блеском свет электрогирлянды. И наши дети от себя еще постарались, вырезая звезды, кометы, месяцы из золотой и серебряной фольги и цветной бумаги. Таким этот уходящий год запомнится – как начало космической эры, и первый шаг человечества на пути к звездам. И конечно, как великая научная и трудовая победа нашей Советской страны!
А я другую елку и Новый Год вспоминаю – тринадцать лет назад, в клубе Севмаша. Когда я (тогда еще Смелкова, а не Лазарева) с моим Адмиралом в первый раз танцевала – и оттаяла, снова захотела жить, любить, и быть любимой. После того, что я в немецком тылу насмотрелась, и еще узнала, что мои родители погибли в Ленинграде в Блокаду – и не осталось у меня больше никого. Но осталось во мне что-то – или у меня характер такой противный: когда мне очень хорошо, я бояться начинаю, что все это исчезнет. И – «когда тебе плохо, плакать должна не ты, а тот, кто в том виноват». А я, узнав что в ином (и вероятно, нашем) будущем случится – никогда уже той беззаботной и счастливой не стану, как до войны.
Тот Новый, 1943 год, мы все вместе отмечали – экипаж «Воронежа», коллектив Севмаша, товарищи из Москвы (эх, дядя Саша, где ты сейчас – слышала по большому секрету, занят ты в работах по поиску Дверей в иные времена и миры, к этой программе даже я допуска не имею). Сейчас раскидала нас жизнь – кто на ответственной работе здесь, в Москве, кто на Севмаше остался, а двое из команды Юрки Смоленцева и войну не пережили. А сейчас мы Новый 1956 год встречаем, в нашей квартире в доме на Ленинградском шоссе – я, мой Адмирал (радость, что мы вместе, он тоже по командировкам часто, всего неделю как с Севмаша вернулся), Юрка со своей прекрасной римлянкой (и детей привели, которые тотчас же с моими устроили шумный междусобойчик), еще Валя Кунцевич (один – а это непорядок! Я думала, он с Тамарочкой своей будет), еще Мария Степановна, «управдом» наша, и тоже с сыном, ровесником Владика, старшенького моего, и домработницы, наша и Смоленцевых, тетя Паша и тетя Даша, у стола хлопочут.
Стол яствами уставлен. Крымское шампанское (пьянства не одобряю, но бокал ради праздника, это святое), легкое красное вино, лимонад. Чай грузинский, чай аргентинский «матэ». Соленые грибы с картошечкой, красная рыба, бекон – и в середине на блюде, жареная утка. Салат рыбный, салат оливье (по-советски, с докторской колбасой, а не с рябчиками как в первоисточнике, и как нас Инночка Бакланова угощала), шпроты. Пирожные, шоколад, конфеты в вазе. Абхазские мандарины, апельсины из Советского Израиля, антоновские яблоки, и еще экзотика – манго и фейхоа. Имеем право отпраздновать – Новый Год только раз в году.
Дети под елку заглядывают – не терпится им узнать, что за подарки в коробках и пакетах. Мы с Лючией утром упаковывали – книжки (Жюль Верн в роскошном подарочном издании), конструктор, что-то игрушечно-оружейное (Юра свою жену натаскал как спецназовца, «если тебе за свою жизнь придется драться», теперь и детьми так же озабочен?), и куклы для моей Олюшки и Люсиной Анечки (в мою честь назвала?). Куклы, кстати, особенные – нет в этой реальности американских «барби», есть «лили» (как их изначально звали в Германии), и «лючии» (как сейчас, во всем мире) – ну и коллекция нарядов для них (пусть наши дочки развивают эстетический вкус!).[41] Вообще, принято в семьях утром подарки детям дарить – так мы ж не одни сейчас на празднике: и от Лючии все ее дети, и от Марьи Степановны ее Сашенька, как же можно их обделить?
