по всему периметру будет одно и то же. Поделившись своими предположениями с инспектором, я предложил попробовать прожечь эту сеть с помощью светлячка, а так как она везде была равномерной, пусть он сам и выбирает место прорыва.
С таким местом Секатор определился быстро, сдвинувшись метров на двадцать в сторону. После этого гоблин сделал красноречивый жест. Очень осторожно, ребром, словно хочу рубить сеть щитом, я придвинул силовое поле поближе, давая возбудившемуся светлячку возможность прикоснуться к узлу, к которому сходились четыре струны из концентрированной энергии разрушения. После короткой вспышки я тут же отдернул щитовик, потому что очень не хотелось, чтобы светлячок выжег слишком большой кусок сети и себя вместе с ней. К моему удивлению и радости, он не только не потускнел, но и не потерял желания разобраться со всей сетью. Так разошелся, что у меня в глазах зарябило от его рывков и мерцания.
Смотреть через все это было сложно, так что пришлось развеять печать щита и запустить силовое поле снова. Это помогло: светлячок успокоился, и я с удовольствием увидел немаленькую такую дыру в черной сети. Жестом обозначил границы прорехи, и инспектор тут же воткнул в середину обозначенного круга какую-то штуку, похожую на большую кнопку размером с блюдце. Это явно что-то из разряда артефактов, которыми пользовалась Гюрза для прохода сквозь стену. Только в этот раз преграда не осыпалась песком, а превратилась в жидкую грязь и тут же стекла внутрь по дну образовавшегося тоннельчика. Именно благодаря этой жиже и наклону прохода мы попали в жилище советника как по желобу в аквапарке. Мои предположения о любви гоблинов к грязи тут же развеялись: внутри обнаружился просторный коридор, облицованный гоблинским бетоном. Все было чистенько, как в доме уважающей себя хозяйки. Это как раз мы, словно две свиньи, принесли сюда кучи грязи, растекшиеся по полу. Так еще и оставили за собой грязные следы на светло-серой поверхности.
Все это безобразие было хорошо видно, потому что потолочные плафоны включились автоматически, и это очень плохой признак. Даже если мы не спалились при разрушении защитного проклятия, то человеческая автоматика наверняка пошлет сигнал своему гоблинскому хозяину. Судя по задергавшемуся инспектору, он тоже это понимал и ускорился, потащив меня практически волоком. Я старался при этом осматриваться сквозь силовое поле, но черных сетей на нашем пути так и не заметил.
То ли Иваныч был знаком с планировкой жилища советника, то ли она являлась стандартной для гоблинских нор, но он быстро и уверенно привел меня в достаточно обширную мини-пещеру, обставленную довольно богато и в стиле хай-тек. Это был странный гибрид оборудованной по последнему слову техники лаборатории, делового кабинета и даже купальни, потому что прямо в центре этой пещеры был оборудован обширный бассейн с плавающими в нем водорослями и даже какой-то живностью.
Быстро осмотрев это помещение, я обнаружил лишь небольшой участок стены, густо опутанный черной сетью. На мое подергивание за поводок гоблин отреагировал достаточно нервно — отстегнул от себя явно надоевший ему ремень и обратился ко мне вслух:
— Можешь больше не шептать.
Я тут же воспользовался его разрешением и быстро описал свои наблюдения:
— Если в этом помещении и есть что-то очень важное, то оно находится вон за тем участком стены. Но вряд ли светлячок сможет все разрушить. Там все так густо напутано, что прямо жуть.
— Ну, значит поступим проще. Говоришь, он не всю стену оплел?
— Нет, только вот досюда, — сказал я, быстро подойдя к стене.
Стараясь не приближать руку к черной сети, показал, где заканчивается защитное проклятие. Гоблин что-то квакнул и прицепил на свободный участок стены тарелочную кнопку. В этот раз у него получилось как и у Гюрзы: стена осыпалась песком; точнее, не стена, а всего лишь ее внешняя часть из гоблинской штукатурки. Инспектор непонимающе уставился на неудовлетворительное дело рук своих, что-то приглушенно квакнул и осторожно прикоснулся пальцем к странной поверхности в образовавшейся нише. Эта субстанция выглядела как чей-то панцирь. Шок гоблина продлился недолго. Он что-то прорычал на оркском и добавил явно чисто для меня:
— Неприятно, но не смертельно. Сейчас мы…
Что за подвиги мы должны были свершить, по мнению гоблина, — я так и не узнал, потому что почувствовал за спиной выплеск энергии разрушения запредельной концентрации. Честно, мне уже надоело все выше и выше поднимать планку жути, с которой сталкиваюсь. Теперь-то некогда напугавшее меня дуновение темной энергии от Йохана казалось всего лишь теплым вечерком с запахом ромашки.
— Ханкар! — заорал я, злясь на себя и злодейку судьбу за то, что этот вопль уже входит у меня в привычку.
Резко развернувшись, я закрылся силовым щитом и успел увидеть неприятно быстро летящую в нас черную сеть. А еще боковым зрением заметил, как гоблин шустро спрятался у меня за спиной. Позади что-то хлопнуло, и освещение в зале словно сошло с ума: лампы часто замигали, но видимость снизилась незначительно. Того, кто запустил эту сеть, я смог рассмотреть, лишь насладившись зрелищем распада проклятия, расползшегося как гнилая дерюга после вспышки светлячка. Увы, мой сиятельный товарищ тут же превратился в крохотную искорку, безвольно поплывшую в синеве силового поля. И это так разозлило меня, что я, позабыв все страхи, выхватил из ременной петли револьвер и, отодвинув в сторону щит, начал палить в нарядно разодетого гоблина. Этот урод нацепил на себя белоснежное то ли пончо, то ли тунику и красовался в антропоморфной трансформации. Он, как и китайский ситх, тоже удивился такому вот выверту судьбы, но, в отличие от своего ученика, не стал разевать варежку, а тут же замахал руками. В результате мои пули не причинили ему ни малейшего вреда. Когда барабан револьвера опустел, я тут же прикрылся щитом, но без помощи светлячка уже не смог увидеть, что именно сейчас плетет малефик. Вряд ли что-то безобидное. Похоже, на этом все — допрыгались мы с Иванычем.
Казалось, что гоблин решил напоследок оценить мою запредельную доблесть и отвесить издевательский поклон. Но кланялся он как-то странно: одной головой, причем чем дальше, тем менее естественно все это выглядело. Неестественность поклона достигла предела, когда его башка просто упала вниз. После небольшой паузы безголовое тело гоблина тоже рухнуло вперед, открывая мне шикарное зрелище стоящего враскорячку Иваныча с его жутковатой косой в руке. Похоже, не только я не успел понять, когда и куда свинтил из-за моей спины инспектор. Для потерявшего голову в прямом смысле этого слова малефика передвижения Секатора тоже оказались сюрпризом. Впрочем, ничего удивительного: как умеет скакать по
